Алан развалился на диване в углу небольшой комнаты, оклеенной розовыми обоями. Затылок его покоился на ладонях закинутых назад рук, а лицо в насмешливой улыбке было обращено к Хряку. Тот сидел на табуретке у окна напротив Алана и, прильнув к оптическому прицелу своей винтовки, замер, как охотник в ожидании добычи…

Родился я в семье военнослужащего. Отец всегда мечтал вырастить из меня офицера. Т.к. мой дед во время ВОВ служил в эскадрильи "Нормандия Неман", а отец проходил службу в Управлении БТВ, моя судьба была предрешена.

Стрелять я начал с 5 лет. Отец тратил на меня в пневматических тирах до 3-х рублей (большие деньги по тем временам). Признаюсь, мне это не очень нравилось. После таких походов у меня болело плечо, а порой и затылок с ягодицами, т.к. отец категорически отказывался понимать, почему сын ОФИЦЕРА, стреляя с упора!, промахивается по мишеням.

Есть войны справедливые. Есть преступные. Есть ожесточённые, и есть "тихие". Но обычно за сводками о ходе боевых действий скрыты отдельные "маленькие" трагедии. Трагедии отдельных людей, которые редко кто замечает.

Введение

Обострившийся в начале девяностых годов двадцатого века внутриполитический конфликт в Республике Таджикистан в августе-сентябре 1992 года перерос в открытое вооруженное противостояние основных политических сил, получившего независимость молодого государства. Правительство первого президента страны Набиева, в сложившейся ситуации, не смогло предотвратить гражданскую войну и под давлением «демоисламистской» оппозиции в конце лета 1992 года вынуждено было уйти в отставку.

Миротворцы

В этот день российскому батальону вручали вымпел лучшего подразделения миротворческих сил России. Играл ор кестр, развевались знамена. У неболь шой трибуны на столах высились горы подарков от спонсоров. Впервые за по следние дни выглянуло солнце. По всему чувствовался праздник.

Орел

Война была в самом разгаре. Каждый день с фронта приходили вести о погибших и раненых. Особую категорию жертв составляли пленные — тоже непременный атрибут всякой войны. Многие солдаты предпочитали плену смерть, потому что плен ассоциировался с той же смертью, но позорной и мучительной, растянутой во времени. И все же, попавшие в плен верили в чудо, продолжая надеяться, что на родине сделают все, чтобы выцарапать их у Смерти.

Она сидела на тротуаре у стены четырехэтажного дома с полностью разрушенным четвертым этажом. Сидела и тянула удивительно низким для ребенка голосом: «Ма-а-а-а-а-аа… М-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а…» Сколько ей лет? Семь? Десять? У восточных народов даже у детей трудно определить возраст. Как-то странно скособочившись, обхватив худенькое-тело ещё более тонкими руками, она раскачивалась взад-вперед, как китайский болванчик. Спутанные, забитые пылью и каменной крошкой волосы мотались, как клочья пакли, и от этого она становилась похожей на дешевую китайскую куклу, выброшенную в мусорник.

Это происходило в одной южной республике тогда ещё Советского Союза, где уже вовсю полыхал огонь гражданской войны. Мы остановились на сутки в небольшом городке, районом центре, перед переброской в район нашего непосредственного участия — там уже шла настоящая война с применением тяжелого вооружения, и мы должны были «стабилизировать обстановку». Но и в самом городке было очень неспокойно.

Последний месяц мне практически беспрерывно приходилось следить за новостями с горящего Кавказа. Но образ войны никак не складывался. Помогали многочисленные фотографии, сделанные непосредственно на передовой и после боев. Они позволили заглянуть в душу войны. Лучше фотографий — слова живых участников тех событий. Неприкрытые цензурой, оголяющие всю многоликую правду ожесточенного противостояния.

Грянувшая в Осетии война не стала чем-то неожиданным для всех участвовавших сторон. Вялотекущий конфликт тлел в регионе не первый год, и, соответственно, военные по обе стороны готовились самому худшему. В этой ситуации грузинская армия пошла в направлении западных стран, вооруженные силы строились и оснащались по примеру НАТО.