Даешь!

О ветеранском творчестве, настоящей литературе, текущем моменте и вечных ценностях искусства

Литературное творчество русскоязычных участников новейших войн, аккумуляция и в немалой степени стимуляция которого является заслугой В. А. Григорьева, достигло на сегодняшний день солидных масштабов. Появление новых авторов и рост мастерства заслуженных, вставшее на ноги периодическое издание, увеличение числа проводимых мероприятий искренне радует всякого заинтересованного читателя-посетителя «Искусства войны» и «ArtOfWar». Оставаясь вольным, ветеранское письменничество давно перешагнуло рубеж сетевой кустарщины, не умещаясь при этом в рамки культурной, общественной либо иной сферы. Самодеятельное начинание приобрело размах и значимость, требующие осмысливать его как явление. Присматриваясь к контенту произведений, тому, перешло ли количество и в какое качество; задумываться о свойствах этой литературы и ее месте в современном словесном искусстве. Тем более что вопрос является актуальным и периодически встает в разных формах.

Целью проекта «АrtOfWar» еще сам Владимир Аркадьич выдвигал «предоставление возможности творческого самовыражения участникам локальных войн и военных конфликтов, происходивших и, к сожалению, происходящих в период с окончания второй мировой войны до наших дней», а также «познакомить широкий круг обитателей Интернета с работами людей разного возраста, с различным мировоззрением и восприятием прошлого и настоящего, но объединенных одним — участием в войне, как бы она ни называлась»¹. Сознавал он и приоритет социотерапевтической роли такого творчества для его субъектов: «Мы уверены, что наименее болезненный, хотя, может, и наиболее трудный способ переосмысления прошлого и освобождения от грызущих изнутри воспоминаний — написать об этом»²; «…Публикация произведений ветеранов, кроме всего прочего, является важным фактором их психосоциальной реабилитации и адаптации в обществе»³. Третьей главной задачей он считал сбор свидетельств рядовых участников и очевидцев «малых» войн: «Память — вот что мы считаем первостепенным. Всегда помните о том, что если ВЫ не расскажете о том или ином событии, участником или очевидцем которого были, этого не сделает НИКТО! Так и сгинет в безвестность очередной кусок прошлого, часть вашей судьбы, останется не заштрихованным белое пятно, которыми как веснушками покрыта наша даже новейшая история»⁴.

Поддержавшие знамя сподвижники формально не внесли в деятельность стратегических инноваций: «Альманах в первую очередь был задуман в целях психологической реабилитации ветеранов после пережитых тягот и лишений на войне. Это социальный проект, который должен помочь действующим и бывшим солдатам и офицерам жить дальше»⁵. «Искусство войны» — некоммерческая попытка уврачевания обожженных душ⁶, «возможность рассказать о себе — это своеобразная социальная реабилитация для нас»⁷. Подобная ориентированность, самоидентификация в качестве площадки для психологической разгрузки как бы исключают дебаты о формах и средствах этого выражения, жанровой принадлежности, стилистической выдержанности и прочем маньеризме. Хотя в тех же пролегоменах к сетевой версии альманаха отмечено: «Оказалось, что многие из участников войн и локальных конфликтов — талантливые люди, способные создать незаурядные художественные произведения, особенно ценные своей искренностью, правдивостью и привлекающей читателей точностью фактов»⁸.

Традиционная для развитых стран, эта литература в короткий срок пышно расцвела и у нас, дав на благодатной почве многочисленные побеги. Дело ушло далеко вперед от первых замыслов Григорьева и товарищей, как и формальных задач альманаха (растворение и канализирование запекшихся кровью эмоций). Сам В. А., понимая толк в словесности и организовав вычерпавшую его силы конференцию именно писателей-ветеранов, а не съезд фронтовиковnew, успешно «продвигал» лучшие произведения в печать, как ныне издатели альманаха — на солидные конкурсы. Явно фильтруются и размещаемые в последнем материалы. Свидетельствуя делами о восприятии многих творений как полноценных без скидок, редакция альманаха и сайта «На войне» прямо заявляет: «В России есть военная проза, есть современная настоящая военная Литература! Окопная, солдатская» (там же) — та, которую они представляют.

И вот тут взгляды «варовцев» по всему расходятся с мнением завзятых профессионалов, литературоведов и литераторов, именитой номенклатуры разных жюри. Один из присуждателей премии Юрия Казакова, 2009 г.: «Самой популярной темой лонг-листа была война в Чечне», но фавориты темы З. Прилепин и Г. Садулаев (знакомые с ней не понаслышке) в минусе — тексты так себе, «публицистика, переодевшаяся в платье прозы», «провал талантливого, но неумеренно раздутого критикой автора». «Ни один из полутора десятков рассказов на чеченскую тему в шорт-лист не вошел, и, надо признать, справедливо. <…> Почти все рассказы, опубликованные альманахом „Искусство войны“, не выдержали конкуренции с толстожурнальной прозой»⁹.

Профессор-литературовед на круглом столе с издателями альманаха: мемуары — дело хорошее (чем водку пить), нужно вовлекать ветеранов в активную жизнь, но к литературе все это имеет опосредованное отношение¹⁰. Справедливые сетования на то, что для общества военная литература перестала существовать, а берущие за душу, пропахшие порохом сочинения сменивших меч на лиру до читателя просто не довести, клеймятся как проигрышные и аутсайдерские. «Экстрим, интересный только касте тех людей, которые там побывали»; где понимание Чечни с исторической точки зрения? Не след претендовать на звание художественной литературы частной мемуаристике и надрывным душеизлияниям, подходящим больше застолью хлебнувших военного лиха и крепких напитков отставников. Сотенными гвоздями к столбу все ветеранское творчество, труд жизни Григорьева и продолжателей: «…разве литература — это средство обустройства обездоленных людей?»¹¹. Хрен вам, а не «Валенки»… Молодца!

Рецензию в журнале «Знамя», информирующую о существовании альманаха и содержании выпущенных номеров¹², к положительной либо отрицательной причислить трудно. Главный редактор альманаха вынужден констатировать: «…военная литература не пользуется популярностью среди издателей и литературных критиков»¹³.

Даже поверхностно собранные примеры являют два представления о произведениях «артофвар» (обозначим так за трудностью подобрать терминологию). Первое (условно взгляд изнутри) — достойная военная проза, настоящая современная литература; второе, внешнее — мемуарно-терпевтическое, доморощенное текстописание (спасибо не графоманство), в целом похвальное, но имеющее мало общего с литературой. Тяги к консенсусу не прослежено.

Со стороны возникает устойчивое ощущение — показательна цитировавшаяся беседа с заслуженным ученым — разговора на разных языках. У «профессионалов» наличествуют мерки, под которые основной массив «артофвара» (и даже вершины его) не подходит. Коль есть целая филологическая наука, разработанные приемы анализа, некая объективность вроде должны быть на их стороне. А базовые критерии различения искусства и поделок сходными у вменяемых людей, наличествовать гамбургский счет. Однако на практике едва ли возможно применять тот равный аршин. Литература многообразна, хотя при «широком подходе» неизбежно размытие границ. Менее всего хотелось бы лезть с пятачком в дискуссии о сущности современной военной и прозы вообще, и все же ветеранское творчество явственно обладает свойствами, делающими невозможной оценку его усредненным стандартом.

Прежде всего это — особая литература, пусть не художественная на строгий взгляд знатоков. Даже больше: всечеловеческий, духовный, гражданско-социальный феномен, характер которого определяет письменная форма. Это литература высокого накала и подлинности, пусть уходящая корнями в методу адаптации жертв военных «синдромов» к мирной жизни, попутно выявляющую дарования и знакомящую интересантов с подробностями боевых действий. Созданная в исторически короткий (даже по меркам стремительного новейшего времени, вмещающего в хронокластер десятилетия и века прежних эпох) совокупность текстов — без преувеличения великая эпопея, которую отличают острейший драматизм и правдивость.

«Артофваровская» литература — другая по отношению к «признанной», особенно творимой избранниками для братьев по цеху и узкой прослойки рафинированных читателей, получающей награды синклитов и ареопагов. Суть не в желании вуалировать частую нехватку мастерства, чутья, вкуса при распирающей потребности поведать о том, что обожгло когда-то и до конца не зарубцевалось. Идеальная литература — значимый сюжет, оригинальный замысел и владение средствами реализации. Образцов ее за письменную историю накоплено не так много. Бессчетное остальное — рядом, около, со степенью приближенья. Критерием литературности в известной среде нередко принимается изощренность приемов, своеобразие любой ценой. Содержательность же многих произведений, трудно не согласиться с И. Плехановым14, при этом скудна, идейности никакой, как и правды характеров и сюжета. Есть владение техникой, но подчас нет материала.

А здесь зачастую материал превосходит возможность его трансформации и проработки. Лезвийный рубеж жизни и смерти, разверстая пасть преисподней, чудовищность действительности и обнаженная суть вещей, героизм и трусость, верность долгу и предательство, испытание на право именоваться человеком — об этом бывает рассказано неумело, приземленно-биографично, но не никчемно. Можно сколько угодно лишать тексты, авторов и сам род творчества литературных мандатов — они уже создали свою, особую директорию в обширной сфере письменного искусства. Называйте как хотите, хоть блогом военных мемуаров. Отказывайте в признании. Мегазадача, встающая над ранами души и нередким противоречием стремления выразить со способностью это сделать — донести особый опыт. Человеческий, исторический. Его переживание и осмысление должно быть общественным, сколь напыщенно подобная директива ни звучит. И тут «походное сочинительство» оказывается на высоте гуманистической и гражданской роли литературы при всех недостатках конкретного воплощения. Принимающая посыл сторона отберет лучшее, было б из чего.

Вряд ли стоит говорить, что эта литература — другая и по отношению к товарной, многотиражной, хотя тотально отметать последнюю единым «фи» значит упрощать ситуацию (кто Ю. Поляков — большой и заслуженно успешный писатель, талантливый конъюнктурщик или в одном флаконе?). Откровенный ширпотреб, жвачка и развлекалово, даже качественное на манер Б. Акунина, подразумеваются вне рамок полемики. Выпуск целого ряда «варовских» авторов коммерческими издательствами служит показателем рыночного интереса, важного в наше время. Однако сам по себе свидетельством что массовочности, что принадлежности к Литературе служит вряд ли.

Перечисленные черты сразу бросаются в глаза при знакомстве с «артофваром». Сошлемся на давнюю публикацию в сетевом «Русский Журнале» К. Куталова-Постыль: «Писать о литературе, представленной на сайте „Art of War“, непросто. Сложности начинаются в самом начале, когда только пытаешься найти точку опоры, установить для себя критерии, по которым можно будет оценивать эти тексты. Они — яркий пример того, что устоявшиеся границы жанров сегодня оказываются несостоятельными, и несостоятельность эта видна уже не только на материале принципиально новаторском, но и на таком, который в принципе для литературы привычен и традиционен. Документальная проза, остросюжетная проза, экзистенциальная проза — любое формальное определение не то чтобы ложно, но недостаточно, не исчерпывает сути вещей. Существует еще одно искушение — назвать это все оптом „военной прозой“, в какой-то степени поддавшись на провокативное название сервера, Art of War — „Искусство войны“»¹⁵. Честности ради отметим, что речь в эссе-рецензии далее шла о произведениях наиболее видных авторов. «Артофвар» же при наличии характерных общих черт достаточно пестр в плане форм и мастерства выражения. Пусть изначально целью ставилось высказаться, поделиться, сохранить ценную информацию, при погружении создается впечатление колоссальной эпопеи с выстраданным кровью сюжетом, где первостепенно не обычное для искусства «как», а «что». А у литературы (и того искусства вообще) одна ведь безусловная мера подлинности: воздействие на читателя, глубина его духовного отклика. Вещь тонкая, объективизации поддается плохо, крепко связана с «нравится — не нравится», бесчисленностью индивидуальных восприятий при разном балансе в разных группах, средь которых и не выбрать эталонной. Но какой еще критерий можно признать всеобъемлющим? Тем же «судьям», членам жюри и пр. — реальным живым людям на деле мерилом наверняка служит внутреннее чувство, хотя обусловливаемое не только личными пристрастиями, но опытом, обширными познаниями и отточенным вкусом, которые нельзя сбрасывать со счетов.

Тексты «артофвар» активно задействуют, втягивают в себя сколько-то эмоционального и мыслящего читателя (иных, скорее всего, они и не привлекают). Почему честный критик признает, что судить беспристрастно их не удается: «Еще одна сложность (быть может, основная), возникающая при чтении произведений собрания, — необычайная острота темы, из-за которой сохранять отстраненную позицию наблюдателя практически невозможно»¹⁶. При этом профессионалы, компетентные -веды, если признавать их таковыми — далеко не весь читательский контингент. Для оценки книги, автора, направления существенны как широта интереса к ним, так и качественный состав аудитории, из коей он исходит. Взятый в отдельности первый параметр вынесет далеко вперед массовое чтиво, оставив позади и мировую классику, и тем более какой-то «артофвар». К литературе издательский ширпотреб относится примерно так же, как сериалы — к киноискусству или современная эстрада к оперно-балетному. Сцена там и там, поют и танцуют, но тем сходство заканчивается. Разные артисты представляют разное для разных залов.

«Зал» военной прозы тоже «другой». Показательно, что ею интересуются не только сами создатели и читающие их ветераны, друзья-близкие обеих категорий да любители военной тематики. По данным издателя альманаха, аудиторию последнего составляет молодежь, люди старшего возраста, средний класс — «клерки, предприниматели средней руки, интеллигенция»¹⁷. Знаменателен вывод ряда произведений на книжный рынок, пусть частью в аляповатых обложках (не искусимся заклеймить издержки производства, продавать-то тиражи надо, как попытку овульгарить святое до уровня поточных боевиков). Обсуждения на «ArtOfWar`е», из которых давно можно составлять отдельные книги по примеру оборотистых райтеров и толкающих их издательств, также дают общее представление об этом круге. Он многолик, а соединяет в него массу отдельных людей, надо полагать, прежде всего неравнодушие, тяга к правде, мужеству героев и — к настоящей литературе. Таких читателей пожелает себе, верно, любой автор, несмотря на частую бесхитростность их суждений.

Наконец, ветеранской литературе свойственна еще одна черта, закономерная при перечисленных. В подавляющем большинстве «артофвар» создавался и продолжает не профессиональными литераторами, хотя многие авторы по таланту и способности расти быстро достигают этого уровня, а «пахарями войны», прошедших ее в разных качествах, но обычно на переднем крае. Выходцами из народа, как говорилось раньше. Это своего рода «лейтенантская проза», разительно отличавшаяся и в советское время от творений наездных писателей-корреспондентов, даже пытавшихся врасти в ряды сражающихся, как К. М. Симонов. Адресована думающему читателю, у которого находит при фактически одном сайте, одном журнале, отсутствии внимания издателей и критики достаточно широкий отклик. Искренна и понятна, заставляет думать о человеке и обществе, добре и зле, являя яркие их примеры — это ли не народность в самом истинном значении слова?

Да, в своих корнях ветеранская литература самодеятельна. Да, по крупному счету многие из даже лучших, наиболее художественных, опубликованных на бумаге текстов не удовлетворяют запросам университетской профессуры или разборчивого читателя, взросшего на высоких образцах. Последних не так уж мало; правда, аудитория (адекватно-реципиентный массив, что ли) подсократилась, а «чистолитературная» братия склонна к элитарно-кастовому обособлению. Явление неизбежное при диком капитализме, стремительным накатом деформировавшем сознание страны. Понимаемая в традиционном смысле культура (о терминах надо договариваться; так, подростково-молодежная атрибутика, лексика и убогая понятийная система хип-реп-топ здравым рассудком может рассматриваться как разновидность культуры лишь в том ключе, в каком этнографы именуют ею быт каннибалов, а археологи — группу стоянок со сходной керамикой) стала товаром в ряду прочих. Причем не самым необходимым и даже привлекательным для большинства. Учись продавать себя либо копошись в углу, оклеенном почетными грамотами. Шушукайся с подельниками, что как раз здесь небоскреб духа, а прочее — отстой… Подлинная литература, одно из главных слагаемых культуры, уязвима, как и остальные. Для существования у нас сегодня она нуждается в материальной поддержке, всегда и везде — в питательной среде, подготовленном читателе. Последний есть и воспроизводится, но падает его процентная норма. И если фракция немусорного книгописания будет поляризоваться внутри себя, одни отказывать другим в равенстве служения искусству и мыслящей общественности, неизбежно замыкание в корпорацию «интелей». Члены которой в перспективе окажутся вынуждены творить сами для себя.

Отправной задел «артофвара» определял и как бы оправдывал характер его содержания: откровения ветеранов являются окопной правдой и человеческими документами, лекарством для врачевания ран, наносимых войной тем, чьими руками ведется. Изначальное неравнение, нестремление к уровню полноценной литературы подразумевалось у истоков и формально декларируется доныне: способ преодоления прошлого, социальный проект. Однако поток разлился столь широко, что лучше кого-либо разбирающиеся в предмете, сами пишущие, постоянно имеющие дело с произведениями военной тематики и их авторами, побывавшие (и бывающие) там, куда вряд ли порекомендуют стремиться другим, организаторы и активисты движения вместе с тем утверждают: это литература! Настоящая, героическая, с цельными характерами и яркими персонажами. Важно потрясенному читателю — переосмысленная художественность пред ним или тот разряд молнии, что обуглил когда-то сердце автора?..

Событийность, фактография, привязанность к личному опыту являются существенными аргументами критики «варовских» произведений. Быть может, прозу «где я был и что видел», раздраконенную М. Веллером на примере «Сережи Довлатова», высокой не назовешь. Хотя она издавна занимает место в литературе, обладая прочной основой и фактурной подлинностью, определяющими ее неизменный читательский успех. А, собственно, так ли уж надо к берегам той художественности стремиться? Чем плоха мемуарная полу- и просто документалистика, дышащая огненной правдой, открывающая незнакомую читателю реальность как она есть? В частности, весь ужас войн, обычное для них яркое проявление наивысших и донных свойств человеческой натуры? Вовсе не плоха, особенно если хорошо написана. Но процитируем серьезного и принципиального критика, журналиста А. Рудалёва, не раз затрагивавшего тему «артофвара»: личные свидетельства о войне, воспоминания ветеранов правдивы, мощны, ценны. «Но вот беда, в литературе они, как правило, не остаются. Есть в них жизнь, но нет искусства. Хотя, конечно, для искусства они бесценный материал. Искусство, литература суммирует их, преодолевает субъективизм изложения, часто необъективность оценок и выдает собирательный образ, основанный на личном знании»¹⁸. Чем отличается картина от фотографии, литературное произведение от легших в основу фактов, искусство от действительности? Преображением материала, созданием над повседневностью второго, сверхбытийного пласта, который можно уподобить аналитической абстракции на базе отдельных явлений. Которая позволяет осознать закономерности и если не управлять процессами, то понимать их. Художественная литература — вымысел, сотворение эфемерного мира (обычно успешное при хорошем знании действительности). Но, известный парадокс, более глубокое понимание мира окружающего, не говоря о развитии внутреннего, а равно нравственности, духовности и пр., дает именно она. Правда искусства не то что выше тьмы низких истин, но глобальнее фактической достоверности. Документальное сообщение расширяет наш опыт за счет чужого, а искусство учит достойно жить.

Личный опыт — лучшая основа художественных произведений. А нерядовой, пусть страшный, всегда содержателен. Выходцы из «советской богемы» успешно претворили в художественные, полумемуарные, автобиографические (тот же С. Д. Довлатов) творения собственный опыт кочегарок, кладбищ, газетной поденщины, противостояния системе пьянством, горьких уроков чужбины с ее арктической свободой: хочешь — крутись, хочешь — замерзай. Выжившая молодежь Великой Отечественной создала выдающуюся литературу при всех ограничениях на правдивый показ войны. Обыкновенно сочинитель берет какие-то элементы и переплавляет в волшебной реторте, соединяя клеем выдумки частицы реальности и генерируя из распыленного сырья новую субстанцию. А здесь, в ветеранских текстах, сам материал горяч, как пламя атомного взрыва, кровоточит Господней раной и не укладывается ни в одни рамки. Кто проведет четкий раздел между рельефной обрисовкой событий, эпизодов биографии и их сюжетизацией — естественным шагом вслед за первыми пробами? Только ли «артофвар» узаконил, по крайней мере внутри себя, беллетризованный очерк или фрагмент воспоминаний как разновидность письма — пусть не совсем художественного, но уже и не просто «зеркаленья» на самый строгий взгляд?

…Пишущий эти строки с годами начал уставать от «фикшен», используя дурацкий новояз, даже лучшей. Когда в построении безразлично чего — сочинения, фильма, постановки угадываешь цепь последующих ходов, за прежней магией видишь изобразительные средства, становится скучно. Это выдумка, господа, на что она мне? И тогда берется «где я был» — таежники, геологи, батальные мемуары от рядового до маршалов, лагеря-ссылки и прочее, в чем неразрывны правда рассказа и жизни. В этом ближнем ряду и «вар», за исключением отдельных «милитари фэнтези» с детективщиной — все настоящее, плотное, пусть небезупречное литературно. Мегатонны «фикшен» ждет отвал, а это есть и останется надолго.

Разумеется, можно лишь с долей условности рассматривать «артофвар» целиком, получая среднюю температуру по госпиталю. Известное число писателей, поднявшихся из него либо присоединившихся в готовом виде, свидетельствует о плодоносности нивы и составляет наиболее яркую, но не преобладающую часть спектра. Вне сомнений, они достигли бы высот и без сайта, сообщества, хотя чем-то в своей творческой (зачастую не только) жизни, наверное, были б обделены. Одаренные, быстро достигшие признания бойцы — правофланговые шеренги, но большинство в строю пишут «для души», по велению сердца, с разной степенью удачливости и мастерства. Литературу, искусство составляют не одни шедевры, как авторскую когорту — гении. Можно лишать остальных права равнять к штыку перо, но уж больно оскудеет натура, если считать за рыб лишь белых акул, растения — секвойи, а возвышенностями Гималаи. Лучшие, крупные, выдающиеся есть во всем, и везде их немного. Характеристики множества определяет не разброс крайних точек. Для расцвета нужен субстрат, ценоз, а нормальную аудиторию утомят самые замечательные, но повторяющиеся лица. Как представляется, основной части «варовцев» (к радости читателей) пошло бы на пользу как расширение возможностей публикации, так и повышение ответственности за них.

Ибо дифирамбы ветеранской прозе не маскируют то обстоятельство, что в литературном отношении многие сетевые и даже печатные тексты действительно оставляют желать. При всей выигрышности материала и часто фонтанирующей энергии автора. Особенно досадно бывает, когда не достает малой доводки, одного прохода после недельной «вылежки», твердого саморедактирования (о внешнем в большинстве случаев вряд ли может идти речь до продвижения в издательства, где тщательность отделки, насколько можно судить, тоже весьма индивидуальна). В нешлифованном куске яшмы радует принадлежность к полудрагоценным породам; ограненный хрусталь портит мельчайшая каверна. За документ эпохи сойдет все, но если произведение позиционируется как художественное (роман(!), рассказ etc.), работать над ним надо. Несомненный результат дали бы «мастер-классы», виртуальная студия под руководством маститых литераторов круга. Комменты и разговоры в «курилках» по преимуществу не поднимаются выше общих похвал с указанием неточностей, пожеланий удачи либо препирательств, далеких от собственно произведений и литературных тем вообще. На курсы усовершенствования первым бы подал рапорт… Количественно-пространственный охват достиг высоких показателей, пора внедрять лозунг качества.

Если суперцелью начинания являлась разгрузка вещмешков воспоминаний, которые предлагал облегчить Владимир Аркадьевич, и неразрывное следствие знакомства с плодами творчества друг друга и тех, кому оно интересно, таковая достигнута. Но драматическая яркость, правдивость текстов и — не в последнюю очередь — литературные способности многих авторов обеспечили выход за пределы самописа братьев во оружии (точнее, сокрестников по огненной купели. В пространстве «АртОфВара», на станицах «Искусства войны» встречаются, пусть заочно, сражавшиеся по разные стороны комбатанты. Что ж, вектор политики изменчив, страсти во времени угасают, с достойным бывшим противником можно и пообщаться без гнева и пристрастия). Обжигающий материал, который сам по себе дает текстам фору, все же требует проработки — коль речь идет о литературе, а не просто собраниях документов и психологической реабилитации авторов. Большинство из которых, верно, оскорбит отнесение их творчества всего лишь к виду арт-терапии. Но заявляя результат произведением, предъявляя общественности, должно стараться вылепить оный елико удастся лучше. Если подходить к делу по-взрослому, конечно.

Хочется быть в литературе — следует трудиться над взносом в ее сокровищницу. Строить сюжет, лопатить словесную руду. Быть себе главным судьей. Не откажешь ведь большинству в искренности, напряженности повествований; толику б техники, среднего эпистолярного мастерства, которое в общем-то поддается наработке. Талант — явление прирожденно-уникальное, а профессионализм приходит с опытом, хотя (бывает) долгим и нелегким. Дефицит литературных навыков, чутья и верности глаза, обеспечивающих на выходе «крепкую» продукцию, не пожизненное клеймо. Умение растет по мере занятий делом. Недочеты исправляются; взор вострится, рука набивается — как в обращении с оружием. Для суперснайперства нужен дар, научиться же стрелять можно.

Согласен: право хаять чужое дают лишь собственные шедевры. Редакторы, критики, литературоведы — несостоявшиеся писатели; к свежим мыслям вышеизложенное не отнесешь. Но ведь все это наше, а сторонних охотников «из сфер» радоваться достижениям и печься о проблемах, похоже, немного. Тем паче тянет с кепкой на броневик: това`ищи, надо работать над текстами! Значительная, если не основная часть содержания «ArtOfWar» колеблется на грани вполне приличной литературы, перетекая в ее пределы, не доходя пары шагов… Его создатели, хочется верить, безошибочно отличают доброкачественное чтение от туфты, как нормальную еду от эмульгированных суррогатов. Второе качество литератора после стремления писать — способность объективно взглянуть на детище. Процесс совершенствования бесконечен, но есть рубеж, ощущение «вещь состоялась, хотя» и «несмотря на отдельные удачи». Гоголь рекомендовал восьмижды переписывать и откладывать, дабы что-то вышло. Может, стоит проделывать это раз-другой?..

Литература «артофвар» располагает огромным потенциалом, может и должна быть большой & подлинно художественной в соответствующей жанровой части! Неустанный авторский труд — залог одержанных и будущих побед. Процитируем еще раз профессора, вежливо расклевавшего ветеранскую прозу: «Важно, чтобы не критика кого-то раскручивала, не бизнесмен продавал, а чтобы военные писатели посмотрели на себя как на профессионалов» (см. там же). Прославленный сайт — полигон для обкатки текстов, особенно если придать дискуссиям более упорядоченный характер. Имея в планах ежемесячную периодичность, редакция альманаха с несомненным удовольствием будет рассматривать качественные тексты.

А прежде всего надо, конечно, писать. Как получится, начерно, коряво; плавить и лить металл для последующей обрубки, зачистки, обточки и шлифования. Чтобы зеленел лес там, где «повыбило железом», нужна щедрая почва и обильный подрост.

С искренними пожеланиями всем творческих успехов,

скромный ценитель хорошей литературы.

1. https://artofwar.ru/i/info/text_0010.shtml.
2. Там же.
3. Григорьев В. Давайте делать историю // Мы были на этих войнах. СПб., 2003.
4. https://artofwar.ru/i/info/text_0010.shtml.
5. https://navoine.ru/appeal.
6. Бабченко А. Интервью Би-Би-Си // https://www.navoine.ru/news/12
7. https://www.navoine.ru/news/14
8. https://navoine.ru/appeal
9. Беляков С. Записки мафиози // https://www.chaskor.ru/p.php?id=2790.
10. Д. Бак в: Есть ли у нас военная проза? // https://www.novayagazeta.ru/data/2009/017/25.html
11. Там же
12. https://magazines.russ.ru/znamia/2008/5/ga24.html
13. https://www.litrossia.ru/2009/16/04033.html
14. https://www.rus-obr.ru/cult/1519
15. Две войны или две литературы? // https://old.russ.ru/krug/readonline/20000214_kutal.html (14.02.2000 г.).
16. Там же.
17. Интервью И. Плеханова «Русскому обозревателю» и «Литературной России» // https://www.rus-obr.ru/cult/1519; https://www.litrossia.ru/2009/16/04033.html.
18. https://navoine.ru/magazines/9/23.