Bua ne zio (отрывки из повести)

Мотыль, открывая квартиру, чувствовал, как глухо бьется в груди сердце. Нет, не от бега, бегал Женя дай бог каждому, скорее всего от неясной тревоги и смутного чувства надвигающейся беды.

 

А в квартире царила умиротворенная и непринужденная обстановка. Два бывших сослуживца старшины первой статьи Евгения Мотыля сидели на кухне за большой бутылью молодого вина и орали друг на друга в голос.

— Мля, идиот ты!!!! Пехота — это царица полей, училище у меня О-Б-Щ-Е-В-О-Й-С-К-О-В-О-Е, — пытался говорить внятно и раздельно заплетающимся языком нынешний курсант и бывший матрос-водолаз по кличке Брейк.

— Да, сапог ты, натуральный портяночник, ты и на пункт из сапогов пришел, — корил Брейка Степан Падайлист, из-за оригинальности фамилии кличка у Степы была тоже оригинальная — «Качок». Кличку эту ему ещё на срочке придумал Брейк, склонный ко всяким литературным излишествам и фантазиям. В первый раз, когда Брейк услышал фамилию Степана, он высказал вслух аллегорическую рифму: «Степан Падайлист — ярый онанист!» Падайлист был младшим матросом по призыву и, скуксившись, промолчал. В конце концов, кличка много раз трансформировалась и превратилась в «Хохла-велосипедиста-старого фашиста-заядлого культуриста», а для удобства произношения — просто Качка.

— Кооок! — заорали бывшие матросы, узрев Мотыля, — где ты носишься? Мы чё, на дискотеку идём, или как? Тут же выпускные в школах: девчонки нарядные с букетами бегают, на танцульки попрут обязательно.

— Остыньте вы, дутен пулы, — выразился нелицеприятно и по-молдавски Мотыль, — румыны в городе, вам валить надо, особенно тебе, Брейк.

— Хорошенькое дело — валить! Вы меня сдёрнули, сколько у меня нервов потрачено, чтобы раньше с училища свалить, вас не интересовало, Димку Болева так и не встретили, в Одессу не съездили, и тут — валить? — начал возмущаться Брейк.

— Протрезвляйтесь, — коротко отрезал Мотыль, — дело — серьёзнее некуда, в городе уже стрелять начали.

Брейк и Падайлист открыли рты и недоуменно вылупились на Мотыля. Покидать гостеприимные Бендеры, до которых добирались с таким трудом, так рано не хотелось.

Степан поплелся в ванную под холодный душ, Брейк начал собирать свои шмотки, проклиная всех на свете: и своих сослуживцев, и молдаванского президента Снегура, и самого себя, так просто купившегося на эту авантюру.

План Мотыля был прост: добраться до окраин, где жил его двоюродный брат, у которого в гараже стоял Женин «жигуленок», и на видавшей виды «шестерке» отвезти Брейка до украинского Луганска, откуда он уже спокойно может уехать до своего Ростова.

— С…кааа, оййй, мляя, — хрипел Падайлист, держась за простреленный бок и царапая пальцами подъездную стену. Брейк, поддерживающий Степана, подхватил того под мышки и потащил вверх по лестничному пролету. Дотащил и посадил под распределительным щитом. Подбежал к одной из дверей на площадке и с силой ударил ногой.

— Бу, а не зио, мля, открывайте, а то дверь снесу! Бл…, ну чё там ещё, вари ведери, ёпт, откройте, вашу мать!

Дверь тихонько открылась, и в нос Брейку уперся ствол какой-то длиннющей огнестрельной бандуры.

— Не ори, — прохрипели из-за двери, — отойди подаль, чё за дохляк с тобой, сам кто?

— Да русский я, неместный, это друг мой, на румын попали, пересидеть где-нибудь или хотя бы перевязаться, нас корешок местный найти должен.

— Затаскивай быстрее, чем его зацепило-то? В каком районе?

Брейк схватил под мышки Степана и затащил в коридор квартиры. Невысокий сухонький мужичонка в голубом десантном тельнике и штанах от маскхалата отодвинулся в сторону и, пока Брейк тащил дальше Степана по коридору, выскочил на площадку и осмотрелся. В руках мужик держал какую-то здоровенную винтовку с оптическим прицелом. Брейк, мельком глянувший на мужика, удивленно хмыкнул: «Надо же, откуда у него „мосинка“ снайперская?»

Мужик захлопнул дверь, потом закрыл вторую, защелкнул несколько запоров и помог затащить бесчувственного Качка на кухню. Тяжеленного Степана взвалили на стол, стоявший посередине.

— Снимай шмотьё с него, я сейчас бинты притащу, — коротко бросили мужичок и скрылся в комнатах.

Степан хрипло дышал и, не открывая глаза, постанывал. Брейк осторожно снял джинсовую куртку, всю пропитавшуюся кровью, футболку пришлось срезать кухонным остро заточенным ножом. Пришел хозяин, не церемонясь, перевернул раненого на бок, осмотрел рану, входное и выходное отверстия, раскрутил пузырек, капнул на кусок ваты чем-то противно пахнущим и резко зашипевшим, начал обрабатывать края.

— Семь шестьдесят два лупануло, ребра сломало, вскользь прошло, вроде ничего не задело. На кого нарвались, морячки?

— Да какие мы морячки, — попытался отмазаться Брейк, державший Степана за плечи.

— Татуха у него якорная с парашютами, видать, на дембель себе соображал. Морпехи что ли?

— Да, типа того.

— Ну, я сухопутный десантник, в местном батальоне служил, наш комбат Кастет тоже с бывших морячков, до Афгана на Тихоокеанском где-то рубил, сейчас в крепости в национальной гвардии комбатствует. Меня Василием кличут, я прапор бывший, считай, повезло, что на меня нарвались, — ответил хозяин и, закончив обрабатывать рану, начал споро и со знанием дела перевязывать раненого.

— Нас возле универмага такого большого, «Весна», вроде как, перехватили то ли румыны, то ли молдаване, я так и не понял: как начали по нам палить, хрен его знает, зачем. Вон, Степку ранило, второй наш, Женька, там остался, показал рукой, куда бежать, и сам как сквозь землю провалился. Он так и сказал: найдете в том доме прапора Червоноокого. Ну и погоняло у этого прапора, блин, где теперь его искать, ты не знаешь что за кадр? Мотя, вроде, на этот подъезд показывал.

Василий хмыкнул и покачал головой:

— Значит, возле «Примавары» втюхались, а Червоноокий — это не погоняло, это фамилия и, между прочим, моя!

Брейк покраснел (или, по крайней мере, сделал вид) и, молча сопя, помог завязать бинты.

— А вы, по ходу, мотылёвские кореша, с которыми он ко мне в гости намеревался заглянуть?

— Ага, мы самые…

Откуда у Василия снайперская винтовка Мосина, да ещё с оптическим прицелом, узнать так и не удалось. Да и помимо винтовки много чего интересного у него нашлось. Раненого Степана спустили в подвал, вполне приспособленный и для долговременной обороны, и просто для того, чтобы долго и упорно распивать алкогольные напитки. Падайлиста уложили на раскладушку, укутали в одеяло. Прапор Вася уколол ему какой-то укол, пощупал пульс и удовлетворенно хмыкнул. После этого залез под стеллажи с банками и бутылями и, пыхтя, вытащил оттуда какой-то очень уж знакомой зеленой расцветки ящик. Брейк, глядевший во все глаза, открыл рот и пустил слюну восторга. Новенький, тщательно оттертый от смазки АКС-У, несколько магазинов, цинк с патронами, несколько гранат Ф-1, жестяная банка с запалами, мотки саперного провода, подрывная машинка ПММ — вот неполный перечень богатств, открывшихся взору тихо охреневающего курсанта.

— Что стал, морячок, хватай подсумки и цинк, сейчас пойдем на прогулку по ночному городу Мотю искать, эта скотина мне машину свою обещал продать, не дай бог, его грохнут, я же этого не перенесу.

Прапорщик Червоноокий предлагал выйти в район какой-то из улиц, а потом спуститься к Днестру, там у них с Мотылем, как он сказал, была ещё какая-то база. Не успели — пришлось забежать в какой-то подъезд и пережидать проезд колонны из гражданских машин и парочки транспортеров МТ-ЛБ (многоцелевой тягач легкобронированный — прим. ред.)

— Хрен его знает, может, наши куда на крепость прорываются, может, румыны что шукають, оно лучше переждать, пусть ежають, куды хотят, — решил благоразумно Вася и дал команду Брейку: — ховаемся в подъезд.

Так и сделали. Спрятались, переждали и — попали в ловушку. Откуда-то с крыши дома в хвост уходящей колонне раздалось несколько автоматных очередей.

— Дутен пулы, — выругался прапор, — на хрен оно им надо было? Сейчас «мамалыжники» влупят.

Дом начали обстреливать буквально через несколько минут. Сперва стреляли из башенных ПКТ (пулемет Калашникова танковый). Потом люди, выскочившие из автомобилей и спрыгнувшие с брони транспортеров, начали рассредоточиваться и поливать окна короткими очередями из автоматов. Ночь осветилась трассирующими очередями и огласилась гортанными криками.

Брейк с Васей взбежали по лестничным пролетам и залегли на ступенях между третьим и четвертым этажами. Потом переместились в какую-то открытую и, видно, недавно брошенную хозяевами квартиру. Стрельба не прекращалась. Откуда-то из глубины дома по атакующим вели ответный огонь. Брейк переполз на кухню и осторожно выглянул из окошка в темноту. Вася наблюдал в окно с обратной стороны дома.

Прошло минут десять, огонь потихоньку начал стихать, и Брейк то ли от волнения, то ли с бодуна захотел пить. Оглянулся по сторонам, подполз к кухонным кранам, покрутил их. Краны пошипели и выдали порцию грязно-коричневой жидкости, которую водой можно было назвать с очень большой натяжкой. Пить это было совершенно невозможно. А это что такое большое и белое виднеется в темноте? Ну, конечно же, холодильник. А что нам предложит гостеприимный бендерский холодильник, рожденный в Белоруссии?

Прекрасно! Вино? Нет, хватит. А вот небольшие бутылочки, как из-под «Пепси», с этикеткой «Флуераш», наверное, что-то вроде лимонада. Уххх, очень даже вкусно и вполне прилично утоляет жажду. Брейк расслабился, с удовольствием высосал две бутылки и парочку распихал по карманам штанов про запас. И только собрался позвать Васю, как кухонное стекло рассыпалось вдребезги и что-то с треском впечаталось в бок холодильника. Курсант даже и не успел ничего подумать, ноги сами его вынесли из кухни и кинули на пол в соседней комнате. Грохнуло прилично, на голову посыпалась штукатурка, рядом плюхнулась люстра и висевший на стене цветастый ковер печально обвис одним углом.

На полусогнутых в комнату забежал Вася и пнул ногой Брейка, закрывающего руками голову и лежащего головой на винтовке.

— Ты как там, жив?

Брейк схватил одной рукой винтовку, перекатился на спину и уставился на Червоноокого.

— Ни х…ра себе гранату они метнули, ох…ть, у них там все чемпионы что ли?

— Какую гранату, по тебе не с подствольника влупили?

— Да нет, мне кажется, я гранату даже видел, РГДшка.

— А это у них насадки такие есть на автоматы для стрельбы гранатами со ствола — «трамблоны».

— Вася, так что делать-то? Мне сдается, сейчас они в дом полезут, тут какие-то ополченцы воюют, а мы с ними заодно под раздачу попадем.

— Да, чую я, что влезли мы не в тот дом, надо выбираться отсель, ниже попробуем спуститься и на обратную сторону выскочить, авось, в темноте не заметят. Тебя как, сильно приложило, не мутит?

— Та не, все как надо.

— Ну, тогда вставай, нечего тут мамалыжников чекать (ждать — укр.).

Спуститься не удалось: второй этаж и лестничная площадка плотно простреливались. Транспортёры уже подошли к дому достаточно близко и прикрывали огнем пулемётов перебегающую пехоту. Минут через десять, а то и меньше, начнется зачистка дома.

— Давай на площадке мину выставим в управляемом варианте, когда полезут, рванем, может, отойдут, — начал нести ахинею Брейк.

Вася, прапор бывалый, с богатым боевым опытом, покачал головой:

— А толку? Мины у нас нету, у меня три гранаты да у тебя две, подорвем парочку, остальные обстреливать начнут, гранатами закидают в окна, а то ещё хуже — реактивных огнеметов притащат, сожгут нас здесь на хрен.

— Фигня, щас мину слепим, машинка у тебя же с собой, нам главное — толпу шугануть со второго этажа и пробежать в квартиры, там со второго этажа спрыгнем.

— Ну, спрыгнуть не вопрос, главное до квартиры перебежать, может, отсюда спустимся? хотя нет, ты прав, отсюда нас видно на стене будет, а со второго если прыгать, мы сразу в палисадник ныряем, там среди деревьев нас незаметно будет, да и вдоль дома можно выскочить, и в обратку, к моей фатере, там есть отдельно вход в подвал.

Червоноокий, стараясь не светиться перед окнами, начал наблюдать за передвижениями мамалыжников, абсолютно не веря в то, что курсант сможет соорудить какую-никакую мину.

Однако Брейк начал ползать по полуразрушенной квартире со скоростью гоночного червяка. Во встроенном шкафу на кухне он ещё раньше обнаружил мешок сахара. Шкаф был нашпигован осколками, мешок испускал белые сахарные струйки. Курсант, поднатужившись и неприлично испортив воздух, вытащил мешок из шкафа и выполз с ним в коридор, елозя пузом по мусору.

— Дядя Вася, ёпта, ты кричал, что канистру с бензином в кладовке видел, эт где? — прохрипел Брейк, развязывая мешок и облизывая уже ставшие сладкими пальцы.

— В коридоре. Кстати, хлопец, не такой уж ты и тупой, можно рвануть бензин, пыхнет хорошо, только надо было электродетонаторы взять.

— Я офигенно не тупой — если бы ты не сказал про бензин, а я не видел сахар, я бы и не ляпнул про мину, щас я такую игрушку сбахаю, а ты распатронь мне, пожалуйста, пару патрончиков, для запалу надо.

— Слышь, оно сработает? Ты чего там понаворотил?

— Простейшие химические реакции, товарищ прапорщик, это вам не по Афгану на караваны с пайсой ходить — тут минно-подрывное дело, ёпта, наука тонкая и, как оказывается, в наше смутное время полезная.

— Тшшш, идут вроде, хаты простреливают.

Через две минуты Брейк вдавил рычаг подрывной машинки. Грохнуло несильно, но распыленный горящий и плавящийся сахар вперемешку с осколками канистры и гранаты, запиханными Брейком в тумбочку, спущенную на лестничный пролет, были намного хуже обыкновенного взрыва. Шороху добавила граната, которую ловко метнул вниз Червоноокий.

— Бегут с подъезда, валим вниз! — закричал прапорщик и, полоснув короткой очередью сквозь лестничный пролет, прыжком выскочил из квартиры.

Брейк, закинув за плечи неуклюжую винтовку, поскакал за ним. Перескочили через клубы гари и какие-то бесформенные сгустки, напоминавшие человеческие тела. Сгустки шевелились, дергались и горели, очень невкусно воняя.

Двери на втором этаже уже все были вышиблены, проскочили через коридор, в котором валялись два тела, старика и старухи, расстрелянных в упор. Выскочили в зал, оттуда на балкон и, не останавливаясь, выпрыгнули на улицу. Червоноокий, прыгавший первым, упал на веревки для белья и, порвав их, достаточно комфортно, но сильно изрезавшись локтями, приземлился на бетонную опалубку и откатился в кусты. Брейк вылетел с балкона, уже держа винтовку в руках, успев переместить её из-за спины, и, совершив кульбит, красиво приземлился в кусты, сразу же откатившись в сторону от отсветов огня в темноту.

— Х…а ты акробат, — восхитился прапорщик. — А без понтов никак нельзя было?

— Эт я на автомате, на показухах до того кульбит этот в голову вбили, что сейчас даже и не думал.

— Ноги как, не отбил?

— Не-а, хе…ня какая, — ответил загордившийся Брейк, достал из кармана бутылочку с «Флуерашом», открыл, и, отхлебнув, протянул Васе.

— Где вас, таких идиотов, воспитывают, — натурально изумился Червоноокий и, допив бутылку до конца, махнул головой, — побежали, а то румыны сейчас опомнятся.

До утра дожили без происшествий, хотя Брейк чуть не поплатился за свое любопытство. Ближе к утру он начал утверждать, что слышал звуки подходящей бронетехники и вызвался выползти наверх посмотреть. Вернулся через десять минут с круглыми глазами, утверждая, что видел какие-то танки со странным триколором на башнях, метавшиеся среди улиц. По городу очагами шли бои, то стихавшие, то возраставшие с новой силой. Где-то била артиллерия. Вася, проверяя состояние метавшегося в бреду Качка, потихоньку рассказывал Брейку об особенностях «ловли рыбки в мутной воде» и о своем взгляде на происходившее. Бывший прапорщик, полухохол-полумолдаванин, а по паспорту русский, намеревался в скором времени свалить в Германию, ибо, по его выражению, «здесь рыбы нет». Откуда у Червоноокого взялись оружие и боеприпасы, курсант благоразумно решил не спрашивать, вместо этого с помощью лести и давления на «жабу» выцыганил новый КЗС (костюм защитный сетчатый) и тельняшку и весьма довольный жизнью переоделся, оставив на себе под курткой маскхалата только сумку-«набрюшник» с документами и деньгами.

 

С утра обстановка более или менее прояснилась. Вася как местный ушел на разведку, приказав Брейку сидеть и не отсвечивать. Брейк пометался по подвалу, напоил холодным компотом очнувшегося Падайлиста, рассказал ему новости и о том, как они с прапором вдвоем уничтожили роту румын, и о том, как он сам лично разогнал колонну танков и сбил из «мосинки» один молдаванский самолет, продырявив ему картонное крыло. Степан немного послушал, потом с помощью своего друга встал, прошёлся, поддерживаемый под руки, по подвалу и снова свалился на раскладушку и заснул. Через час вернулся Червоноокий, привел с собой каких-то людей, облаченных кто во что горазд, но все с автоматами и подсумками. Среди прибывших был медик, пожилой седой мужчина в выцветшей «афганке» с медицинской сумкой через плечо. Бегло осмотрел раненого, кивнул сопровождающим, те притащили сверху носилки, вытащили Качка на свет божий и запихнули в санитарный уазик, уже забитый ранеными.

— Эээ, вы куда его? Я с ним, — забеспокоился Брейк, носясь кругами вокруг «таблетки».

— Успокойся, свои это, а ты здесь сиди, Мотя припрется, что я ему скажу? — осадил курсанта Вася. — И вообще, не суетись, если через пару дней Женька не появится, буду тебя сам отправлять, не хрен тебе здесь делать.

— Дядь Вась, ёпта, а чё ваши говорят, видели они Жеку или нет, не слыхали чего?

— Вроде видели, он своих подельников-«бизнесменов» вроде собирал, их группой видели, вроде как к Парканам направлялись, хрен его знает, зачем, а, может, это и не он был, но людишки у него приметные — они с гвардейцами дружатся, что-то шахерят-махерят постоянно. Да ты сам его дружков не видел что ли?

Брейк дружков Мотыля видел и распивал с ними вино по прибытии, они его и доставили с Луганска в Бендеры, передавая, как эстафетную палочку. Три парня, служившие в Изяславской бригаде специального назначения, два таких же как Брейк водолаза-разведчика с Майского.

Какой шахер-махер у них, курсант решил про то не думать, у всех свои особенности «ловли рыбы в мутной воде».

Через три дня Брейк, обросший белесой щетиной, в уже запыленном КЗСе и кроссовках на босу ногу, сидел на крыше симпатичного пятиэтажного домишки среди мешков с песком и напряженно вглядывался в бинокль в сторону Днестра.

Пошарил взглядом по окрестностям и вперился взглядом в небо. Что-то увидел, привстал от удивления и, нагнувшись к мешкам, вытащил из-под них полевой телефон ТА-57, раскрыл крышку, достал трубку и закрутил ручку вызова.

— Алло, Вася Красный Глаз, я «Крыша», дуй сюда, тут авиация нарисовалась, да нет бл…, не румыны на дельтапланах. Все, до связи, жду.

Бомбили мост через Днестр и подступы к нему.

— Блин, снова попрут, — выдал предположение Брейк, — видишь, подготовка полным ходом, за городом где-то артиллерия бахает, я по поисковому приемнику пошарил — переговоры какие-то в эфире, цифры строчат — видно, где-то авианаводчики и арткорректировщики сидят.

— С чего ты взял, — не отрывая глаз от бинокля, спросил Червоноокий.

— Я сам учился и палубную артиллерию наводить, и авиацию, порядок подачи целеуказания, привязок целей похож, говорили только не по-русски.

— Ну, мы, вроде как, готовы, только вот тебе, как ярому пехотинцу, БМП выпросили у гвардейцев. Самим мало, а товарищ Неткач нас гордо игнорирует.

— Ну, хотя бы АВМ или ИДАшку (дыхательные аппараты) могли бы надыбать и ласты там какие-нибудь, все у вас, блин, не как у людей, я бы сейчас по Днестру диверсантил.

— По Днестру сейчас трупы диверсантят. Сейчас Славута придет тебя менять, а ты иди, разберись со своими позициями, нагородил на лестничных клетках черт знает что.

— Дядя Вася, все по науке: я стрелять с «мосинки» буду с глубины помещения, да ещё замаскированный, хрен, кто просечет меня.

— Хорошо б, чтобы вообще не пришлось стрелять. Ладно, давай, мне до горисполкома надо проехаться, узнать, что по бомбёжкам, да там, вроде, наш бывший командир должен подъехать со своими разведчиками, может, что про Мотю узнаю.

Стрелять, однако, пришлось. Когда дали команду «Внимание!», Брейк скатился по лестнице, словно по корабельному трапу, и юркнул за баррикаду из шкафа и мешков с песком. Снял из-за спины винтовку, приладил в смотровой щели и прильнул к прицелу. В окне на лестничном пролете было выбито несколько стеклянных квадратных блоков и обзор был вполне неплохой.

Когда начался обстрел, никто из маленького гарнизона дома и не понял: обстрел начался сперва с одиночных, а потом пошло по нарастающей.

Брейк выцеливал то одного, то другого, сделал пару выстрелов и с гримасой потер ушибленное отдачей плечо.

— Винтовочка, на х…ра же так больно толкаться? — ласково обратился курсант к «мосинке» и снова прильнул к прицелу.

Вряд ли кто из нападавших мог додуматься, откуда ведется снайперский огонь, уж больно хорошо Брейк замаскировался, только вот ни в кого не попал.

Плюнув на все, курсант перебежал на другой лестничный пролет, упал на пол за мешками и начал тщательно выцеливать перебегающих.

Трах. Удар винтовки в плечо.

— Ееесть, бл…! — заорал Брейк.

Возле дома перестрелка начала стихать и откатилась назад, рванула пара наствольных гранат «трамблонов» возле подъезда и все смолкло. Нападавшие под хорошо организованным и заранее спланированным огнем сперва отступали, медленно огрызаясь автоматными очередями и гранатометными выстрелами по стенам, чтобы вышибать камни и щебенку для дополнительного поражающего фактора и разлета осколков по всем направлениям.

 

Откуда-то из-за домов нападающим ударили во фланг. Ударили слаженно из пулемета и нескольких автоматов. Ополченцы, сгруппировавшись и накопившись в подъезде, выскочили наружу и короткими перебежками начали преследование. Неизвестные, оказавшие помощь, стреляли профессионально короткими очередями, прикрывая друг друга при перебежках и охватывая полукольцом. Ополченцы из дома напирали с тылу. Бой повернулся совсем другой стороной, авиаподготовка наступления существенного влияния на этот небольшой по размерам огневой контакт не оказала.

Брейк, бежавший короткими перебежками и стрелявший из «мосинки» с колена или стоя из-за деревьев, все-таки снял ещё одного из нападавших. Чернявый невысокого роста мужичок в серо-зеленой форме, отдаленно напоминавшей помесь фашистской и старой советской формы, державший в руках «Калашников» с дополнительной рукояткой на цевье, получил при перебежке пулю в спину и полетел на землю. Стрельба стихала и, наконец, совсем прекратилась. Брейк, держа винтовку у плеча, рыская взглядом по сторонам и озираясь на своих напарников, приблизился к одному из трупов и, присев на корточки, начал его осматривать.

— Что, своего первого рассматриваешь, душевно терзаешься? — спросил совсем рядом чей-то очень знакомый голос.

Брейк поднял башку и уставился на невесть откуда взявшегося Мотыля, облаченного в камуфляж, кроссовки, «афганский» нагрудник и в кепочку-бейсболочку. На плече у Жени болтался ствол, АКМ с подствольным гранатометом. Рядышком толпились его парни из «шахер-махера».

— Буа Не Зио, кок, — пробурчал Брейк, — какие на х… муки. Смотрю я вот на этого Иона Суручану и мучаюсь от того, что я такой тупой, ведь говорил нам каплей Поповских: цельтесь в ж… — она больше головы — всяко-разно попадешь, а я все, как дурачок, в голову да в голову…