Скажи, что вечером зайду

Начало осени 1982 го года. Взлёт из Тузеля (военный аэродром под Ташкентом). После традиционных воинских проводов на пересылке у пассажиров слегка побаливает голова. Народ в полёте опохмеляется. Ил-76 приземляется на Кабульском аэродроме. Вертолёты взлетают, садятся, ревут и стонут. Где-то работает артиллерия, по бетонке снуют вооружённые офицеры и солдаты, все куда-то торопятся или просто перекуривают и кого-то или чего-то ждут… Нещадно палит солнце, кажется, что всё выгорело на нём и оставило только красные звёзды на фюзеляжах бортов и… запах, какой-то сладковатый запах афганской пыли висит в воздухе. Я его, как ни странно, и сегодня помню и отличу от всех других… Узнаю, где борта собираются лететь на Гардез, вы двигаюсь на площадку, где стоят «коровы» — вертолёты Ми 6. Народ собирается «до кучи». Лётчики отрабатывают предполётные мероприятия, знакомлюсь с каким-то старлеем из бригады, который полушёпотом указывает мне на офицера: «Особист!» Я переживаю больше за то, что у меня нет любимого и на дёжного АКС — вдруг, что случится с вертушкой?! Слава богу, долетели благополучно, хотя я никогда там не любил летать на «коровах» — низко летают, легко достать с земли.

 

Воронка от взрыва страшной силы, место трагедии, где погиб начальник штаба бригады Масливец Михаил Васильевич.

 

На площадке в Гардезе меня встречает первым начальник штаба бригады, майор Масливец Михаил Васильевич. Невысокий, крепкий и здорово прожа ренный солнцем боевой офицер.

Он погиб через год под Алихейлем. Фугас взорвался под единственным большим деревом, где он стоял вместе с начальником БТ службы, Донцом и разведчиками, собираясь позавтра кать, пока сапёры найдут и обезвредят найденный по проводам фугас, и снова разрешат движение колонны. Сам я был в отпуске тогда, где был ротный, Володя Левин, не знаю, но на операцию в Алихейль роту вёл Андрей Савин. Досталось тогда всем здорово, доходило чуть ли не до рукопашной. Потери разведчиков составили двенадцать человек, но никто не погиб, основная масса — ранения и контузии. Причём, контузии у нас не считались за ранения и, как правило, бойцы разведчики оставались в строю.

А тогда Масливец пожал мне руку, критически осмотрел мою с иголочки повседневную форму (никак непригодную для такой обстановки), спросил о настроении — как долетел до Гардеза. «Ну что же, ступай в палатку к разведчикам, там твой сменщик, Коля Блазнин, заждался тебя, да и ротному скажи, что вечерком зайду…»