В отличие от громких дебютов последнего времени — «9 роты» (2005) Федора Бондарчука и «Жизни других» (2006) Флориана фон Доннерсмарка — режиссерский дебют Александра Черняева «Русский перевод» (2006) прошел, можно сказать, незамеченным. Может быть, потому, что телевизионный 8-серийный мини-сериал — формат явно не фестивальный и для демонстрации на большом экране непригодный? Или потому, что его ТВ-премьера, вопреки ожиданиям, до сих пор так и не состоялась? Соответственно, не было масштабной PR и рекламной «артподготовки», делающей шедевр предельно узнаваемым всенародно. Или, может, многосерийное кино для «ящика» — это, как бы, не совсем искусство КИНО — и не о чем говорить?
В конце 70-х мне довелось работать переводчиком арабского языка у советника 25 Пехотной бригады армии НДРЙ. Полковник, выпускник престижной Академии, командир полка в ТуркВО в течение лет пяти — откуда и прибыл в Аден — он, при всем своем несомненном служебном и жизненном опыте, умудрился сохранить генетически-целостную натуру недоверчивого и в то же время стойкого в своих исконных представлениях тверского крестьянина. В частности, мой советник был непоколебимо убежден: то, о чем пишут в романах и показывают в кино — было на самом деле! Причем было именно так, как пишут и как показывают. Иначе бы им не разрешили писать и снимать! Тем более — не стали бы показывать! Переубедить его, объяснить, что художественная книга или фильм — это всего лишь вымысел, результат полета чьей-то индивидуальной или коллективной творческой фантазии, пусть и на основе реальных фактов, было совершенно невозможно.
Автор романа «Журналист» Андрей Константинов и режиссер его телевизионного аналога «Русский перевод» (в процессе производства он тоже значился под «рабочим названием» «Журналист») подобную зрительскую » реакцию», похоже, предвидели. А потому «во первых строках» своих произведений честно признаются соответственно читательской и зрительской аудиториям: совпадения с действительностью — случайны, несовпадения — наоборот, закономерны. Несмотря на всю автобиографическую основу первоисточника.
Действительно, существенное достоинство романа А. Константинова в его вопиющей автобиографичности. Константинов, сам в 1984–1991 годах военный переводчик-арабист, просто переполняет свое детективное повествование дорогими его сердцу подробностями, байками, наблюдениями с натуры (правда, «зашифрованными» до почти полной неузнаваемости) и специфическим военно-разговорным, часто вненормативным, жаргоном, что сразу делает невозможным включение получившего широкую известность произведения современной русской литературы о войне и мире в программу средней школы. Зато, одновременно, привлекает к нему все новых и новых преданных читетелей.
Не удивительно, что один из таковых, Александр Черняев, не так давно ставший руководителем отечественной кинокомпании НТВ-Кино, выбрал для своего дебюта в качестве режиссера именно этот, понравившийся ему когда-то бестселлер А. Константинова.
Дебют — 35-мм восьмисерийная лента (сценарий — классика жанра Эдуарда Володарского, музыка — тоже, фактически, уже классика — Игоря Корнелюка, молодой и талантливый актерский состав) — удался. Первый федеральный телевизионный канал купил сериал ещё на стадии производства. В апреле 2006 «Русский перевод» был готов к показу. Однако, хозяин — барин! — в сетке вещания фильм до сих пор замечен не был, и федеральный зритель его эфирной премьеры пока так и не дождался (сериал можно посмотреть только на DVD).
Странно. Ведь фильм — не буквальная экранизация константиновского текста. Скорее, это киноверсия основной, причем очень спремленной, отрехтованной, сюжетной линии «Журналиста». А по стилистике, как визуальной, так и языковой, сериал вполне подходит для семейного просмотра. Но, если причина «задержки» не в форме, то, может быть — в содержании?
Главный герой «Русского перевода» , молодой питерский переводчик-арабист Андрей Обнорский (Никита Зверев, 1973), попадает на практику по линии «Десятки» (10 ГУ ГШ МО СССР) в Демократический Йемен (НДРЙ). Причем как спортсмен-дзюдоист — сразу в формирующуюся 7 Десантную (в действительности — 5 Десантную) «придворную» бригаду ГРУ местного ГШ. Здесь он с трудом, но все же осваивает аденский диалект и специфический военный перевод, учится стрелять и прыгать с парашютом, даже участвует в приграничных стычках с войсками «капиталистического Йемена» (там, кстати, тоже были советские советники и переводчики — такая вот специфика!) и «муртазаками» — местными басмачами. Тяжелее Обнорскому даются византийские хитрости служебных и личных взаимоотношений между советниками/специалистами-хабирами («хабир» по-арабски, «знающий, знаток, специалист») и переводчиками-«мутаргимами» («мутаргим» — «переводчик»), ещё более специфические взаимоотношения тех и других с функционерами Аппарата Главного военного советника (ГВС). А потом он, помимо своей воли, оказывается втянутым в опасную интригу с поставкой советского оружия палестинцам, в странные игры отечественных спецслужб — и в довершение студенческой практики! — становится участником кровавого государственного переворота, который организовал против своих однопартийцев-оппозиционеров генсек ЙСП и президент НДРЙ Али Насер Мухаммед (к слову, реальные события второй половины января 1986 в НДРЙ привели к гибели порядка 10 тыс. человек).
Обнорский лишь чудом остается в живых, когда, воспользовавшись общей заварухой, ему в голову стреляет его «старший товарищ» — военный переводчик, а по слухам, сотрудник одной из советских спецслужб, капитан Кукаринцев (Павел Новиков, 1971).
Вернувшись домой, окончив ЛГУ и отслужив срочную офицером-«двухгодичником» в Краснодарском летном училище, Обнорский вновь по линии «Десятки» едет в загранкомандировку, на этот раз — в Ливийскую Джамахирию (ВСНЛАД). Сначала — в Бенгази на авиабазу Бенина, где его «просят» разузнать, куда улетели только что поставленные из Союза новые самолеты, перепродажа которых ливийцами советской стороной не предусматривалась… Потом — в военном колледже в Триполи. Здесь он проводит собственное рискованное расследование странного самоубийства своего близкого друга-виияковца Ильи Новоселова (Андрей Фролов, 1979) и вновь сталкивается со своим врагом, Кукаринцевым, который в Триполи представляет ГИУ, но уже после пластической операции и под другой фамилией — Демин.
По сюжету, детектив как детектив, в стиле военно-приключенческого, даже военно-экзотического — ближневосточного — экшн. Но снят спокойно, буднично-реалистично, не о том, что было, а о том — как и почему вполне могло бы быть. Потому многие в Рунете и признаются, что смотрели фильм на DVD на одном дыхании. Картинка на мониторе, даже сделанная с оглядкой на правила «мыльно-военного жанра», не раздражает, не режет глаз, не вызывает протеста. Да, именно вот так, конечно, не было, но БЫЛО ТАК — по сути, по художественной кинематографической правде. Без плакатной ностальгии по «маразму» и без скандального запоздалого истерического прозрения по поводу того же самого «маразма». Не агитка и не политический хоррор, скорее, работа в редком стиле постсоциалистического реализма. При этом удивительным образом оказавшаяся, как цель на экране ВИКО, в перекрестии трех заметных направлений («по направлению, дальности и высоте») творческого поиска в современном отечественном и мировом кино:1) исследовании ранее неизвестных, закрытых или неудобных тем.(«К-19» Кэтрин Бигелоу, «Штрафбат» Н.Досталя, «Груз 200» А.Балабанова); 2) реакции на все обостряющееся противостояние по линии «христианский Запад — мусульманский Восток» (все, так или иначе связанное с «Аль-Каидой» и прочими проявлениями «мусульманского» терроризма и борьбой с ним, ближне- и средневосточными войнами и конфликтами в голливудском и отечественном кинематографе; на подходе «Тело лжи» про «Аль-Каиду» сэра Ридли Скотта и «Скрытая опасность» про Ирак уже упомянутой К.Бигелоу); 3) утверждении права личности на достойный человеческий поступок, права на собственное решение и действие по убеждению и совести в любой, самой сложной и официально-неоднозначной «политической» ситуации, в общем, право каждого из нас иметь свою собственную, а не спущенную свыше «обиду за Державу», что в кинематографе — как в искусстве — равнозначно праву быть героем. В голливудском кино таких положительных и деятельных героев-одиночек масса, у нас поиск героя, прямо как у Маршака в детском стишке про пожарных и милицию, до недавнего времени результатов практически не имел…
Фильм «Русский перевод» — не читка романа А.Константинова. Это попытка его прочтения, в котором дыхание почвы и судьбы не ощутит только очень хорошо подготовленный зритель.
Однако, вот ведь вопрос: если такое теперь можно писать и снимать, значит ли это, что это можно показывать по телевидению?
