Афганистан: Повторение пройденного?

15 лет назад, 27 сентября 1996 года, отряды талибов практически без боя вошли в Кабул и ворвались на территорию миссии ООН, где вот уже четыре года укрывался бывший президент Афганистана Наджибулла. В тот же день, после зверских пыток, талибы казнили его вместе с братом Шахпуром Ахмадзаем. Годовщина этих ужасных событий дает повод для проведения всевозможных параллелей между ситуацией, сложившейся в Афганистане после вывода оттуда советских войск, и современным положением в этой стране в свете запланированного на 2014 год завершения миссии коалиционных сил ISAF.

Очевидная схожесть многих обстоятельств тогда и сейчас не может не рождать соответствующих аллюзий, а, главное, соответствующих прогнозов, сулящих нынешнему прозападному режиму в Кабуле не менее трагическую участь, чем участь просоветского режима Наджибуллы. Несомненно, подобного рода прогнозы имеют под собой основания, тем не менее, слишком увлекаться параллелями и аллюзиями все же не стоит.

«Перестройка» по-афгански

Сам приход к власти в Кабуле Наджибуллы, а, вернее, его назначение на высший пост в Афганистане явилось результатом осознания Кремлем невозможности военной победы над афганским движением сопротивления и бесперспективности продолжения нелепого эксперимента с «построением социализма» на афганской земле. К середине 80-х годов в Москве пришли к выводу о необходимости своего рода «модернизации» советской политики в Афганистане. Целью такой «модернизации» должен был стать раскол вооруженной оппозиции с помощью лозунга «национального примирения» и обеспечение приемлемых для СССР условий политического урегулирования афганской проблемы, которые позволили бы советским войскам уйти из Афганистана «без потери лица». При этом Кремлю была очевидна неспособность тогдашнего афганского руководства во главе с Бабраком Кармалем обеспечить решение этих задач и вывести ситуацию из тупика.

Основа просоветского режима в Кабуле – Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА) — была фактически раздроблена давней и ожесточенной грызней между фракциями «Хальк» и «Парчам». Межфракционная рознь в партии раздирала и контролировавшуюся ею армию. Процветала коррупция, партийно-государственные лидеры обогащались на войне, на поступавшей из СССР военной и экономической помощи. Уровень жизни населения в большинстве районов страны неуклонно падал, зачастую на контролируемых Кабулом территориях люди жили гораздо хуже, чем в районах, где «народной власти» не было.

При этом советская военная машина методично «трамбовала» афганское сопротивление вместе с попавшимся под руку мирным населением, но «трамбовка» эта все больше напоминала «Сизифов труд» — едва «зачищенные» от «душманов» территории моментально снова превращались в зоны партизанских действий. К 1986 году кабульское правительство контролировало только 23 процента территории Афганистана (в 1986 году в Афганистане погибло 1393 советских военнослужащих). Дело дошло до того, что советские советники редко позволяли товарищу Кармалю покидать пределы своей кабульской резиденции.

В начале 1986 года афганскому руководителю было настоятельно предложено посетить Москву. По прилету в столицу СССР Кармаля немедленно поместили в больницу на двадцать дней. А в это время в Афганистане прошла Лойя Джирга (Высший совет старейшин), на которой с обстоятельной речью выступил глава афганской службы госбезопасности (ХАД) Мохаммад Наджибулла – новый ставленник Кремля. В Москве же Михаил Горбачев пытался убедить Бабрака Кармаля добровольно оставить свой пост. Афганец упирался и даже выпросил себе отсрочку для поездки домой и обдумывания ситуации. 2 мая в резиденцию к вернувшемуся в Афганистан Кармалю прибыла советская делегация во главе с начальником 1-го ПГУ КГБ СССР Владимиром Крючковым. Итогом обстоятельных бесед с советскими товарищами стали отставка Кармаля (14 мая) и избрание на пленуме ЦК НДПА нового генсека — товарища Наджибуллы.

Об этом человеке в принципе было известно немного: бывший врач, давний член фракции «Парчам», бывший посол Афганистана в Иране, бежавший в Москву после захвата власти в Кабуле «халькистом» Амином и вернувшийся в страну после его свержения. Получил характерную кличку «Бык». Противники Наджибуллы до сих пор вспоминают, как он, будучи главой ХАД, лично пытал политзаключенных в подвалах «афганского КГБ».

Тем не менее, из уст нового афганского лидера почти сразу же зазвучали весьма необычные речи. На XXI пленуме ЦК НДПА (30-31 декабря 1986 года) Наджибулла выступил с «программой национального примирения», предполагавшей прекращение огня с 15 января 1987 года; привлечение племенных вождей и местных авторитетов к сотрудничеству с кабульской властью; переход к диалогу с оппозиционными политическими силами, включая установление контактов с вооруженной оппозицией; создание условий для возвращения беженцев. Были немедленно освобождены нескольких тысяч политзаключенных.

15 января 1987 года было объявлено, что афганская армия прекратит огонь из всех видов оружия до 12:00 16 июля того же года. Но уже спустя два дня лидеры вооруженной оппозиции на совещании в Пешаваре решительно отвергли инициативы Наджибуллы. Было также отвергнуто его предложение от 25 февраля, содержавшее план начала переговоров о создании правительства национального согласия. Не возымело ожидаемого эффекта и предпринятое Наджибуллой в июле «восстановление многопартийности». Впрочем, согласно официальным данным, к октябрю 1987 года порядка 30 тысяч мятежников из 174 вооруженных формирований и более 100 тысяч членов их семей перешли на сторону правящей власти, еще 90 тысяч человек вернулись из пакистанских и иранских лагерей беженцев.

Дальнейшими шагом стало проведение с 30 ноября по 1 декабря Лойя Джирги, которая утвердила новую конституцию Афганистана и ввела «новое-старое» наименование страны – «Республика Афганистан» (вместо «Демократическая Республика Афганистан»). Был учрежден (восстановлен) пост президента страны, которым, естественно, стал сам Наджибулла. Правда, вся процедура была обставлена так, чтобы она выглядела более-менее соответствующей афганским традициям и духу «национального примирения» — Наджибуллу «избирали» депутаты Национального отечественного фронта, а их голосование впоследствии было одобрено Советом улемов, в который входил ряд видных религиозных авторитетов.

Необходимо отметить, что Наджибулла пытался изменить сложившиеся между НДПА и мусульманским духовенством отношения. Афганский лидер и члены руководства стали посещать крупнейшие мечети Кабула и участвовать в пятничных намазах. При президенте был образован Исламский консультативный совет, а 13 марта 1988 года Наджибулла объявил о решении правительства открыть Исламский университет. Государство стало финансировать строительство и ремонт мечетей, субсидировать хадж в Мекку, выплачивать государственное жалование священнослужителям (правда, исламские комитеты, организованные оппозицией на подконтрольной ей территории, выплачивали духовным лицам ежемесячное содержание, превышающее правительственное в три раза).

Большие надежды возлагались также на принятый в конце января 1988 года указ «О помиловании некоторых командиров вооруженных групп оппозиции, ранее заочно приговоренных к смертной казни», распространявшийся, в частности, на таких полевых командиров, как Ахмад Шах Масуд, Джелауддин Хаккани и Исмаил-хан. Впрочем, все мероприятия в духе «национального примирения» регулярно «подкреплялись» массированными ударами советских войск по отрядам оппозиции. Как раз в 1987 году происходила знаменитая «Магистраль» — пожалуй, наиболее известная операция советских войск за всю афганскую войну. Кроме «Магистрали», проводились операции вокруг Кабула, в районе Кандагара, а также наносились удары по караванам, доставлявшим моджахедам оружие и боеприпасы из Пакистана и Ирана (за 1987 год в Афганистане погибло 1258 советских военнослужащих).

Дабы обеспечить режиму Наджибуллы «примирительный» потенциал, Москва стала создавать в Афганистане солидный стратегический запас боеприпасов и топлива, ремонтные базы, наращивать подготовку афганских военных кадров, улучшать оснащение афганской армии и так далее.

В целом же, нельзя не заметить определенного сходства между «модернизацией» советской политики в Афганистане в 1986-1987 годах и действиями США и Запада в этой стране в 2009 –2011 годах: и там, и там — осознание невозможности достижения цели военными средствами; меры по «легитимизации» своих подопечных в Кабуле и обеспечению оптимальных условий для вывода своих войск (с помощью раскола оппозиции и установления контактов с ее «умеренным» крылом); подкрепление усилий по национальному примирению «принуждением к миру» — нанесением максимально возможного военного ущерба противнику, в первую очередь путем уничтожения самых «непримиримых»; наконец, наращивание военно-технического и прочего потенциала «подведомственного» кабульского режима до уровня, позволяющего ему более-менее самостоятельно «нести ответственность за поддержание безопасности в стране».

«Прощание славянки»

Однако, несмотря на отдельные успехи политики «национального примирения», гражданская война в Афганистане не прекращалась. Новая линия кабульского режима отвергалась не только непримиримой оппозицией, но и частью самой НДПА, что обостряло межфракционную борьбу. Тем самым напряженность в стране только усиливалась. В этих условиях в Москве, перед которой все острее вставала необходимость скорейшего вывода «ограниченного контингента», пришли к выводу о неизбежности дальнейших компромиссов с противником.

Результатом стало подписание 14 апреля 1988 года министрами иностранных дел Афганистана и Пакистана Женевских соглашений, гарантами которых стали СССР и США. В соответствии с этими договоренностями СССР обещал вывести свои войска из Афганистана в 9-месячный срок, начиная с 15 мая.

Первые же дни после начала вывода войск показали шаткость позиций кабульского режима на значительной части территории страны. Оставленные советскими войсками населенные пункты тут же занимались моджахедами, Так, в частности, Кундуз, Талукан и Ханабад были взяты мятежникам практически без боя. Постепенно под контроль оппозиции перешли целых четыре провинции: Кунар, Пактика, Тахар и Бамиан. Были блокированы центры провинций Кандагар, Газни, Урузган, Бадахшан. Усилились ракетно-артиллерийские обстрелы Кабула и многих провинциальных центров страны.

Горбачев на 43-й сессии Генеральной ассамблеи ООН в декабре 1988 года предложил заключить соглашение о прекращении с 1 января 1989 года огня и одновременном прекращении с этого же времени поставок воюющим сторонам вооружения и техники. Однако прекращение огня было отвергнуто оппозицией, что дало афганскому руководству основание попросить Москву о приостановлении вывода войск. Но в то время командование уже докладывало Горбачеву: «Задержка с выводом советских войск даже на год не изменит к лучшему военно-политическую обстановку в Афганистане, а Советскому Союзу такой шаг нанесет огромный ущерб». Вывод продолжался, и к 14 февраля 1989 года практически все войска покинули Афганистан (За 1988 год погибло 797 советских военнослужащих, за 1989 год – 61). Советские войска ушли непобежденными на поле боя – война была проиграна политически и экономически, как внутри страны, так и на международной арене. В принципе, то же самое произошло с американцами во Вьетнаме, разве что «проигрыш» войны внутри самих США, то есть антивоенная позиция американского общества, сыграл гораздо большую роль, чем в СССР.

Между тем, по мере вывода войск обострились противоречия между различными группировками оппозиции, и без того достаточно разношерстной. Каждый из вождей моджахедов надеялся первым войти в освобожденный Кабул и обеспечить себе наиболее выгодные позиции в дальнейшей борьбе за власть. На это, конечно же, накладывались и межэтнические противоречия. Так, наиболее враждебные отношения сложились между двумя самыми крупными группировками – Исламским обществом Афганистана (лидер — Бурхануддин Раббани, этнический таджик) и преимущественно пуштунской Исламской партией Афганистана во главе с Гульбеддином Хекматиаром. Вскоре свары между моджахедами, до этого сообща сражавшимися против советской оккупации и кабульских «безбожников-коммунистов», надолго ввергнут Афганистан в кровавый хаос.

В поисках выхода

В то же время в последние два-три года перед выводом советских войск Москве удалось превратить войска Наджибуллы в более-менее боеспособную армию. В июле 1989 года афганская армия нанесла по противнику ощутимый удар, разгромив объединенные силы моджахедов под Джелалабадом. В письме к Михаилу Горбачеву от 15 ноября 1989 года Наджибулла писал, что в течение восьми месяцев отбиты атаки моджахедов на всех главных направлениях. Одновременно он подчеркивал, что без новых поставок оружия положение даже на дальних подступах к Кабулу резко осложнится. Однако Наджибулла, в общем, не испытывал особых иллюзий насчет готовности Кремля из последних сил поддерживать своих афганских подопечных. По некоторым свидетельствам, Наджибулла как-то сказал группе советских военных советников: «Ваш Горбачев нас предаст. Да и вас самих тоже. Но запомните — тогда больше союзного вам Афганистана уже никогда не будет. Потому что пуштуны не забывают предательства».

Возможно, кабульские деятели понимали, что дело тут не столько в «предательстве», сколько в объективной слабости быстро деградировавшего Советского Союза. Еще в 1986 -1987 годах советские представительства в Афганистане начали фиксировать стремление афганской стороны исподволь выводить свои структуры из-под ранее абсолютного влияния и контроля советских советников. Их деятельность очень осторожно и негласно начинала отслеживаться афганскими органами безопасности. Нельзя, конечно, исключать, что кабульские «революционеры» предчувствовали близкую кончину СССР, и искали для себя альтернативу.

Видимо, в русле поиска такой альтернативы, к тому же наложившегося на старые межфракционные распри, следует рассматривать и мартовский мятеж 1990 года. 5 марта Наджибулла, стремясь укрепить свои позиции, начал судебный процесс над группой арестованных «халькистов», а на следующий день министр обороны и член политбюро ЦК НДПА, генерал-полковник и тоже «халькист» Шах Наваз Танай поднял мятеж, захватив авиабазу Баграм. В первые часы Наджибулла, укрывшись в бункере, бездействовал, а затем отдал приказ верным ему войскам подавить мятеж. Позже он вспоминал: «Я так бомбил Баграм, что от него даже камня не осталось». Танай с группой соратников бежал на самолете в Пакистан и примкнул к группировке Хекматияра.

Мятеж Таная показал, что НДПА, как правящая партия, больше ничего не стоит. Утратив поддержку среди однопартийцев и видя разрушение соцлагеря, а также стремясь избавиться от ярлыка «коммуниста», Наджибулла решил расстаться с НДПА. В конце июня на II съезде НДПА было объявлено о создании новой партии — «Ватан» («Партия Отечества»). Был также обнародован проект новой конституции, в которой Афганистан впервые назывался «Исламским государством Афганистан». В декабре 1990 года Наджибулла предложил лидерам моджахедов участие в переходном правительстве страны.

Однако все эти политические маневры служили лишь дополнительными подпорками для шатающегося режима, который по-прежнему держался на плаву главным образом благодаря советской помощи. Между тем, в Москве начали всерьез опасаться прихода к власти в Кабуле исламских радикалов. В качестве одного из вариантов противодействия этому предлагался план по созданию на территории Афганистана таджикской, нуристанской и хазарейской автономий. Наджибулла, пуштун по национальности, первоначально был против этого плана. Когда в начале 1989 года в Афганистан приезжали министр иностранных дел СССР Шеварднадзе и глава КГБ Крючков, он жаловался им, что «некоторые русские» ведут закулисный диалог и желают, якобы, заключить сепаратный договор с известнейшим таджикским полевым командиром Ахмад Шахом Масудом.

Однако вскоре события внутри СССР стали развиваться таким образом, что Москве стало не до афганских проектов. По мере нарастания политического кризиса в Советском Союзе положение правительства Наджибуллы в Кабуле становилось все более шатким. Почти сразу после августовских событий в СССР, в сентябре 1991 года, госсекретарь США Джеймс Бейкер и советский министр иностранных дел Борис Панкин подписали соглашение о прекращении с 1 января 1992 года поставок оружия конфликтующим сторонам в Афганистане. Судьба кабульского режима повисла на волоске.

Наджибулла мог еще пригодиться

Весьма популярна версия о том, что в 1991 году Москва умышленно пошла на «сдачу» правительства Наджиба, желая угодить Западу, «предавая своих верных друзей» и так далее. Особенно любят цитировать заявление первого министра иностранных дел Российской Федерации Андрея Козырева о «нежелании Москвы иметь дело с осколками прошлого афганского режима». Существуют, правда, и другие точки зрения. Так, например, председатель Комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете глав государств СНГ, бывший президент Ингушетии Руслан Аушев уверен, что в 1990-е годы России попросту «не до Афганистана было». По его словам, «в то время Россия занималась только своими внутренними проблемами, она забыла не только про Афганистан, но и про свои регионы».

И действительно, при той неразберихе, которая царила на территории бывшего СССР во второй половине 1991 – начале 1992 года, когда Советский Союз разваливался, а новая российская государственность только формировалась, трудно представить, чтобы кто-нибудь в Москве хотел и к тому же имел возможности серьезно заниматься Афганистаном. Что же до демократов в кавычках и без кавычек, составлявших первоначальное окружение Ельцина, то для них Наджибулла, посаженный во власть советским коммунистическим режимом, никаким «другом», конечно же, не был. И воспринимался он примерно так же, как какой-нибудь Хонеккер или Живков. Перспективы на будущее в Москве связывали как раз с «оппонентами» Наджибуллы. Отсюда, в частности, приглашение посетить Москву, направленное Раббани.

А вот заинтересованность Запада в свержении Наджибуллы совершенно неочевидна. Как утверждают известные российские специалисты по Афганистану Владимир Пластун и Владимир Андрианов в книге «Наджибулла. Афганистан в тисках геополитики», после вывода советских войск из Афганистана к Наджибулле стали внимательно присматриваться и в Вашингтоне. Там как раз не спешили с его свержением, полагая, что переформатирование системы правления в Кабуле поможет осуществлению так называемого «турецкого сценария» — создания в исламской стране светского государства.

Но были и другие факторы, подталкивающие Вашингтон к определенным действиям. В 1990 году США неожиданно ввели санкции против Пакистана, перестав оказывать ему военную помощь из-за пакистанской ядерной программы. Похоже, что в США были осведомлены об «автономистских» сценариях Москвы, и, возможно, тоже были готовы использовать их — для давления на Исламабад. И здесь Наджибулла мог еще пригодиться.

Ведь после ухода советских войск первоначально отрицательное отношение Наджибуллы к «автономистским» проектам стало меняться – по некоторым данным, в начале 1992 года ряд деятелей из руководства бывшей НДПА, пуштунов по национальности, стала налаживать контакты с некоторыми «умеренными» пуштунскими лидерами из рядов оппозиции с целью создания единого авторитетного правительства, основанного на доминировании пуштунов.

Подобный расклад, несомненно, не устроил бы уже почти сложившуюся «коалицию нацменьшинств» в составе узбекского генерала Абдул Рашида Дустума, будущего президента страны Раббани, Ахмад Шаха Масуда, лидера хазарейцев-шиитов Абдул Али Мазари и лидера исмаилитов Мансур Надери Мазари.

При таких условиях завершение войны произошло бы путем фактического расчленения страны на автономии и создание государства Пуштунистан, охватывающего и часть территории соседнего Пакистана. В тогдашнем Вашингтоне подобные планы вызывали определенный интерес у деятелей, обеспокоенных ядерными амбициями Исламабада и его претензиями на собственную «великодержавность». В этой связи фигура Наджибуллы, представителя знатного пуштунского рода (к этому роду принадлежал один из правителей Афганистана Абдуррахман Хан), выглядела перспективно.

Однако, желая нейтрализовать «пуштунский проект» в целом и возможное участие в нем Наджибуллы, в частности, «коалиция нацменьшинств» весной 1992 года подняла восстание на севере страны, и режим Наджибуллы, отрезанный таким образом от путей снабжения из бывшего СССР, практически перестал существовать. Причем решающую роль во всем этом сыграли узбекские части генерала Дустума, вызванные Наджибуллой для защиты столицы, но перешедшие на сторону моджахедов. Те же части, по приказу Дустума, воспрепятствовали попытке Наджибуллы покинуть Афганистан, после того, как он 16 апреля оставил свой пост. Президенту, правда, удалось переправить жену Файтану Гайлани с тремя дочерьми и сестру Лейли в Дели последним самолетом. Сам же он укрылся в индийском посольстве, а затем — в здании представительства ООН в Кабуле. Вместе с ним остались его брат, начальник управления охраны МГБ Шапур Ахмадзай, начальник канцелярии Исхак Тухи и начальник личной охраны Джафсар.

Между тем, немедленному занятию Кабула моджахедами воспрепятствовали в очередной раз обострившиеся разногласия в лагере оппозиции. Ахмад Шах Масуд, не желая вступления в Кабул «отморозков» из отрядов Хекматиара, убеждал партнеров на совещании в Даалан-Санге, что военные силы моджахедов неспособны к упорядоченному управлению страной, а потому с немедленным занятием столицы следует повременить. Большинство присутствовавших с этим согласилось, Но Хекматияр выступил резко против, требуя немедленного наступления на Кабул. Масуд попытался убедить его отказаться от несвоевременного марша на столицу, поскольку кабульское правительство и так готово капитулировать — все напрасно.

Лишь после того, как 24 апреля был взят последний бастион правительства в Баграме, ранним вечером части Масуда вступили в Кабул. Это было предпринято в основном для того, чтобы опередить Хекматияра. Тем не менее, приверженцам Хекматияра удалось прорваться в город – началось несусветное насилие, грабежи, разгром учреждений, городской инфраструктуры. Хекматиаровцы сразу же передрались с людьми Масуда, а последние – еще и с шиитами-хазарейцами. В столице Афганистана началась настоящая война всех против всех, которая вскоре перекинулась на остальные районы страны.

Жертва провокации

Целых четыре года экс-президент жил в здании представительства ООН в Кабуле, работая над переводом с английского языка книги «Великая игра» о борьбе между Российской и Британской империями за влияние в Афганистане в XIX веке. Это было не случайно, поскольку в 1993 году истекал срок действия проведенной в 1893 году пограничной «линии Дюранда», которая до сих пор определяет условную границу между Афганистаном и Пакистаном.

Сменявшие друг друга в ходе гражданской войны правительства страны требовали от ООН выдачи Наджибуллы, и, естественно, — безрезультатно. Осенью 1992 года Кабул покинуло российское посольство. Одновременно в Москве обсуждался вопрос о предоставлении политического убежища бывшим функционерам режима Наджибуллы, но какого-то определенного решения принято не было. В 1995 -1996 годах вопрос о предоставлении политического убежища Наджибулле поднимался при поддержке ООН госдепартаментом США, но опять же без какого-то конкретного результата.

Еще в конце 1992 года Наджибулла заявил западным корреспондентам: «В наших общих интересах противостоять фундаментализму. Если фундаментализм придет в Афганистан, то война затянется на годы. Афганистан станет крупнейшим производителем наркотиков. Афганистан станет центром терроризма». Один из ведущих специалистов ЦРУ Стивен Коул заметил по этому поводу: «Наджибулла тогда предвидел развитие ситуации, но его предостережения никто не услышал…, а Вашингтон на том этапе самоустранился от решения афганских проблем». Самоустранилась и Москва.

Эксперты полагают, что при желании Наджибулла мог бы покинуть Кабул. Но он выжидал. И, судя по всему, имел для этого основания, ведь при определенном стечении обстоятельств его политическая карьера могла бы продолжиться. Известно, в частности, что у Наджибуллы сложились довольно неплохие отношения с Ахмад Шахом Масудом, которому он оказывал консультационные услуги, в частности, при организации обороны Кабула. Пуштунское происхождение Наджибуллы в случае установления им еще более тесного сотрудничества с альянсом Раббани – Масуд «разбавило» бы чисто таджикский характер правящей коалиции и укрепило бы ее позиции. Тем более что в условиях кровавого хаоса, воцарившегося в Афганистане, часть афганцев стала с ностальгией вспоминать об относительно «спокойных» временах правления Наджибуллы, когда все-таки можно было найти работу, а в города более-менее регулярно поставлялось электричество. Время от времени даже случались демонстрации под лозунгом «Да здравствует Наджибулла!»

Пуштунское происхождение экс-президента теоретически можно было использовать и в противостоянии с талибами (тоже в основном пуштунами), неожиданно ворвавшимися на афганское политическое поле в 1994 году. Другой вопрос, что наступление талибов развивалось слишком стремительно. Однако катастрофа произошла, скорее, не из-за действий талибов, а из-за противоречий, раздиравших противостоявшие им силы, запутавшиеся в собственных политических маневрах.

После того, как Хекматиар, до этого собиравшийся штурмовать Кабул вместе с соплеменными талибами, весной 1996 года неожиданно перешел на сторону Раббани и Масуда (ему дали пост премьер-министра), последний начал перегруппировку своих сил, постепенно отводя их на север. Масуд фактически оставил Кабул, как бы расценив предоставление Хекматиару поста премьер-министра в качестве передачи столичного района пуштуну. Что не помешало ему, однако, потребовать, чтобы в самом Кабуле отрядов Хекматиара не было, а были только полицейские подразделения, подчиненные Раббани.

Так и произошло (войска Хекматиара разместились к северу от города в районе озера Карга), но когда в ночь с 26 на 27 сентября талибы стремительно подошли к Кабулу, подразделения Раббани просто бежали, обвиняя Масуда в измене. Впоследствии Масуд утверждал, что предлагал Наджибулле вывезти его из Кабула. Тот якобы отказался, не желая вызвать негативный резонанс, подобный тому, который получился после его неудачной попытки покинуть страну в апреле. Представители Раббани тоже неоднократно заявляли о том, что к Наджибулле направлялись посланники, будто бы даже лично министр госбезопасности Мухаммад Фахим, но экс-президент отказался покинуть миссию ООН. Однако уже в мае 1997 года бывший советник Наджибуллы Исхак Тохи, который находился в представительстве ООН вместе с Нажибуллой все четыре года, возложил ответственность за гибель экс-президента лично на Раббани и Масуда, которые, по его словам, не сделали ничего, чтобы спасти Наджибуллу.

Справедливости ради, нужно признать, что у Наджибуллы могли быть свои резоны для отказа покинуть столицу. Есть сведения, что некие лица перед вхождением талибов в Кабул активно убеждали экс-президета остаться в городе. Есть также данные, что эмиссары, посланные от имени «Талибана», внушали супруге Наджибуллы, проживавшей в то время в Дели, что «яростные муллы» якобы собираются не просто отбить Кабул, но и вернуть Наджибуллу к власти. По мнению ряда афганских экспертов, он постоянно получал соответствующие заверения и из других заслуживающих доверия источников и, возможно, на самом деле рассчитывал с помощью талибов вернуться в президентский дворец. Афганский историк Мухаммад Акрам Андешманд в своей книге «Годы агрессии и сопротивления» приводит свидетельство водителя миссии ООН. По его словам, Наджибулла с нетерпением ждал прибытия «талибских эмиссаров».

К тому же он мог надеяться и на то, что талибы не отважатся нарушить экстерриториальность миссии ООН – все-таки тогда еще никто не в состоянии был в полной мере представить, на что способны эти «студенты». Наконец, экс-президент мог просто рассчитывать на снисходительность талибов к своему пуштунскому соплеменнику.

Как бы там ни было, но Наджибулла, отпустив Тухи и Джафсара, остался вместе с братом в Кабуле. И вот в 4 часа утра 27 сентября 1996 года ворвавшиеся в миссию ООН талибы увезли Наджибуллу и его брата в неизвестном направлении (по некоторым данным, в президентский дворец Арк). А уже после рассвета кабульцам пришлось наблюдать за безобразной сценой казни Наджибуллы и Ахмадзая на перекрестке «Орияна». Ошеломленной толпе было объявлено, что Наджибулла убит за то, что «он убивал наш народ».

До сих пор существует множество версий насчет того, кто организовал это преступление. Не обходится, конечно, и без того, чтобы в качестве подозреваемых называть американские или российские спецслужбы (это кому как нравится). Но большинство экспертов обвиняют в гибели Наджибуллы пакистанскую Межведомственную разведку (ISI), действовавшую руками талибов и бывших «халькистов» из окружения мятежного генерала Таная. Cогласно этой версии, Наджибулла и его ближайшее окружение поддались на провокацию пакистанской разведки и поверили в их информацию о том, что нечего опасаться талибов, так как они намерены назначить экс-президента премьер-министром. Узнав же, что бывший президент остался в столице, пакистанские спецслужбы незамедлительно отправили в Кабул группу офицеров во главе с генералом Аслам Беком. Главной задачей генерала якобы было заставить Наджибуллу подписать датированной задним числом документ о признании кабульским правительством «линии Дюранда» в качестве постоянной и неизменной афгано-пакистанской границы. То есть навсегда снять вопрос, представляющий угрозу территориальной целостности Пакистана и сильно осложнявший афгано-пакистанские отношения все последние десятилетия. Такой документ якобы был изготовлен на бланке президентской канцелярии, но Наджибулла, несмотря на пытки и издевательства, отказался его подписать и был зверски убит.

Трагический конец Наджибуллы, сентябрь 1996 года.

Как все было на самом деле, мы узнаем не скоро. А может быть, не узнаем никогда. Но в любом случае отвратительная расправа над Наджибуллой и его братом настолько потрясла афганцев, включая и противников экс-президента, что это стало одной из причин, лишивших талибов триумфа. Антиталибская коалиция была просто вынуждена консолидироваться – каждый из ее лидеров наглядно увидел, что с ним сделают талибы, если победят.

Карзай – не Наджибулла

Сейчас вроде бы все возвращается на круги своя. Иностранные войска должны уйти, между тем, талибы не разбиты и снова проникают на только что «зачищенные» от них территории. Более того, наносят удары в глубоком тылу, как это произошло недавно в Кабуле. А вот попытки расколоть вооруженную оппозицию, наладить диалог с «умеренными», приступить к настоящему, а не к декларативному национальному примирению, как и в 80-90-е годы, по большому счету не получается. Убийство талибами Бурхануддина Раббани – ярчайшее тому подтверждение. По-прежнему очень, мягко говоря, непростые отношения между пуштунской и непуштунской составляющей антиталибской коалиции, вновь муссируются разного рода «автономистские» планы, сводящиеся к фактическому расчленению Афганистана. В их числе и пресловутый «план Б», обсуждаемый в руководстве США, который предусматривает резкое сокращение иностранного военного контингента и отвод его из южного Афганистана, что может позволить талибам взять эту территорию под свой контроль и воссоздать на ней свой «Исламский Эмират». Наконец, пакистанская ISI опять ведет в Афганистане свою собственную игру, чреватую всевозможными неприятностями для правительства в Кабуле.

Так что же, опять надо ждать триумфального входа талибов в столицу со всеми вытекающими отсюда прелестями как для афганцев, так и для ближних и дальних соседей Афганистана? Но теперь, в отличие от середины 90-х годов, в общем, известно, что представляют из себя талибы, и это как раз и является одной из главных гарантий от повторения пройденного. В реванше «Талибана» по большому счету не заинтересован никто (разве что ближневосточные спонсоры исламского экстремизма): ни большинство афганских политических сил, ни центральноазиатские соседи Афганистана, ни Россия, ни Индия, ни Иран, ни даже Пакистан, не говоря уже о его новом «протекторе» Китае.

Сейчас много разговоров о том, что США и Запад, поставленные перед необходимостью вывода своих войск, подобно СССР и России в 1991-92 годах просто уйдут и бросят нынешний кабульский режим на произвол судьбы. Но, во-первых, никто на Западе не собирается просто так уходить – едва ли не каждый день говорится о том, что войска будут выводиться только в том случае, если позволит ситуация в Афганистане, то есть в зависимости от способности кабульского правительства обеспечить безопасность страны. Во-вторых, «просто уход» означал бы полную утрату завоеванных c таким трудом позиций США и Запада в регионе. Невозможно даже представить, чтобы Вашингтон допустил что-либо подобное позорному бегству американцев из Сайгона в 1975 году. А те из ненавистников Америки, кто пророчат такое бегство, противоречат сами себе, когда одновременно обвиняют США в том, что они навсегда хотят остаться в регионе и господствовать там с помощью военных баз, марионеточных режимов и т.д.

В этой связи хотелось бы напомнить, что еще в мае 2008 года, в ходе переговоров министра иностранных дел Афганистана Рангина Дадфара Спанты и госсекретаря США в Вашингтоне, Кондолиза Райс уверила афганского министра в том, что «США никогда не бросят Афганистан, как это сделал СССР после вывода своих войск из страны». «Мы никогда не повторим эту ошибку. Мы есть и будем надежным союзником Кабула», — подчеркнула Кондолиза Райс. Правда, сейчас у власти в Вашингтоне демократы во главе с Обамой, к тому же связанные обещанием вывести войска к 2014 году. Но позор от бесславного бегства и предательства союзника, по-моему, гораздо весомее негативного эффекта от невыполнения этого обещания. К тому же совсем не факт, что Обама останется в Белом доме на второй срок, а республиканцы обещанием вывести войска не связаны. Добавим к этому, что в 1990-92 годах у СССР, а потом и у России уже просто не было сил, чтобы спасти своих афганских союзников, а у США и Запада такие силы пока есть.

Есть и еще одно немаловажное обстоятельство: можно сколько угодно называть администрацию Карзая «марионеточной», но прошедший через несколько, пусть и весьма относительно демократичных выборов нынешний президент обладает в глазах афганцев гораздо большей легитимностью, чем «спущенный» из Москвы Наджибулла. Карзаю удалось создать довольно устойчивое правительство, которое не раздирается такими внутренними противоречиями, как правительство Бурхануддина Раббани, когда в 1993-1994 годах доходило до вооруженных столкновений между министрами, с применением танков и артиллерии. Именно раздоры внутри той администрации привели к тому, что Кабул был взят талибами. Теперь, при Карзае, такого и представить невозможно.

Наконец, Карзай с помощью Запада сформировал вооруженные силы и полицию суммарной численностью в 400 тысяч человек, что значительно больше, чем численность активных отрядов талибов. Эти силы уже в 2007 году стали достаточно боеспособны, чтобы выбивать талибов из уездов и целых провинций. В конце 2010 года они выдержали настоящее сражение за парламентские выборы, не дав талибам их сорвать. Под руководством Карзая был создан такой грозный противник боевиков, как Управление национальной безопасности (УНБ), которое развернуло активную работу по выбиванию талибских командиров и предотвращению терактов. Сводки боев показывают, что контроль правительственных сил простирается почти на всю территорию Афганистана, и основные бои ведутся в отдаленных уездах, прилегающих к границам Пакистана.

Последние талибские теракты в Кабуле выглядели, конечно, достаточно эффектно. Тем не менее, если в 2007 году талибы присутствовали на 92 процентах территории Афганистана, но в 2011 году зона их действий сократилась до 51 процента территории. В настоящее время безопасность семи провинций полностью обеспечивается афганской армией и полицией.

В общем, есть все объективные предпосылки для того, чтобы не допустить реванш талибов. Остается лишь повторить: это соответствует интересам практически всех заинтересованных сторон. За исключением самих талибов, естественно.

***

Источник — Международное информационное агентство «Фергана»