Стихи о войне
Наложи трафарет войны на любой город,
И услышишь сразу — люди кричат и стонут.
Чуть подвинь его рукою своей нетвёрдой,
Сразу в дом угодят колыбельной бомбой.
К зеркалу подойди и прикрой лицо иконкой,
«Кровь и плоть» — это пароль, отзыв — «Спирт и тушенка».
Занавешивай теперь его, не занавешивай,
Смерть не видит, моторизирована душа или спешена.
Вырвись из здания, брось во врага гранату,
Всё равно отцу на заводе не заплатят зарплату.
Оглянись, огрызнись, выпусти магазин и займи позицию
Город завален трупами, можешь набрать 02 и вызвать милицию.
Чей-то выстрел, и — тело сослуживца катится,
Чёрти что, лучше бы кино в Москве, да тёплая одноклассница.
Полыхнуло, «ура», штурма «версия три», рукопашная разгорается,
Пятна крови по снегу самостоятельно передвигаются.
Всё: секунды, дыхание, промедол, чей-то адрес и бинт
Если выживешь, приедешь домой и поймёшь, что давно убит.
Перебежками, перепрыжками, и петляй по жизни, как заяц,
Трафарет войны — это ты. Навсегда. Мерзавец.
+++
Если…
Странно, но я любил тебя той порой
Когда ты ходила по полю собирала ромашки
Я невидимым ангелом брёл пред тобой
В белой русской рубашке
Наступал на мины и срывал растяжки
Странно, но я любил тебя той порой
Когда ты стонала под кем-то и не слышала
Как бьются клювами в стёкла птицы
Рвутся к теплу в квартире
Я долго курил жевал треугольник пиццы
И расстреливал спички в тире
Если я возвращался и встречался с тобой в переулке
Ты тащила меня в ресторан или в парк на прогулку
Говорила я стал очень смуглым
Говорила мои глаза — это древнее тихое небо
Что застыло в куске янтаря
Странно, как обычно ты ошибалась
Я всегда был младше тебя
А когда началась заваруха и в город вошли танки
Ты писала: неужели Аллах затеял снова игру в нарды?
Мне пришлось рассказать четверть шутки и восьмушку правды
В кафе где мы любили сидеть попала бомба
Я приходил к воронке
Вместо чашки кофе съедал банку солдатской тушёнки
Звёздное небо над головой — словно одна на всех братская похоронка
Если я возвращался живым из траншей и руин
И встречался с тобой на вокзале в Мадриде или
Где-нибудь в Сингапуре
Ты тащила меня в ресторан, а потом погостить домой
У тебя был дом на побережье океан у подножья
И чьё-то привычное дыхание каждую ночь
У самого у изголовья
Говорила я стал очень смуглым
Говорила мои глаза — пустая клеть в зоопарке
И доставала бутылку «Старки» из какого-то запасника
Странно, я вдруг понимал
Что никогда не любил тебя…
+++
он разрушен, ему не помочь
смерть по миру пускает тень
в правом ухе серьга ночь
в левом ухе серьга день
это город, а я жгу
два письма, тебе, мне
мне две строчки
тебя больше нет
а тебе две страницы люблю
тихо спросит костёр тогда
сколь годков тебе, сколько лет
а с углов уж горела душа
почернели её края
ты всё знаешь теперь огонь
в восемнадцать приходит война
я не ранен ещё и жив
тёзка мой вчера всё на себя
целиком ему очередь в грудь
не успев оглянуться махнуть
он шагнул и нашёл небеса
вот и всё кому теперь ждать
продолжает капель стучать
про тебя, про тебя, про тебя
ты костёр не молчи, со мной
свой нехитрый веди разговор
завтра спустятся духи с гор
завтра будет черёд мой
+++
Мы уходим назад, мы уходим за линию фронта
Мы уходим в обратку, а не то, о чём любят писать
Мы просили воды, это было — согласны — непросто
А теперь мы обратно, трупный пот — как пить-дать…
Нас увозят назад, нас транс-пор-ти-ру-ют
Обзывают нас «грузом», и увозят в родные края
Кто вагоном, кто «бортом», кто в мешках, а кто судном
А кого-то и «зайцем» заклеймить норовят…
Нас увозят домой, где берёзы и сосны
Где в свои небеса вниз ложимся лицом
И парнЫе могилы, что «забыли» нам вырыть
Как ресницами машут, травинкою и колоском…
Нас не будут любить, нас и так никогда не любили
Нам напишут сто песен, ну а толку бумагу марать?
Вам спасибо за то, что лопаты у вас, что живые
Нам спасибо за то, что не хочется вам умирать…
Черви нас пригласят, как объявят, на свой белый танец
Черви — это как ретушь перед встречей с Верховным Судьёй
Ну а там наверху — чёрный мраморный глянец
Не забудьте листать, как наступит у вас выходной…
Мы уходим назад, позволяя вам здорово выпить,
Затыкая вам глотки в третий главный ваш тост тишиной
Из «джакузи» могил, сквозь небесную накипь
С удивлением слышим, как кто-то кричит «я с тобой!»…
Мы уходим назад, мы уходим назад и как эхо всё слышим:
«Почему он, не я?» и «Постой, ну постой, я с тобой!»…
+++
Салют, Сашок, салют! Ну как там ты?
Прошло двенадцать лет
И вот на дне моей пробитой головы
Скопился нужный конденсат чернил.
А может, всё же Бог меня простил?
Я не забыл, поверь, я не забыл
Давно хотел тебя спросить:
Сашок, тебе в раю вернули ногу?
Там разрешают видеть сны?
А наливают с гулькин нос или помногу?
У нас всё также — ложь и грязь, война
А впрочем, ты, уверен, сам всё знаешь
Отсюда к вам не иссякла река
Ребят, наверняка, ты там встречаешь?
А помнишь, как колонну МИГ-и жгли
Хорваты нас и сербов убивали
И ангелы, хрипя, не успевали
Души погибших нагружать в свои ЗИЛ-ы?
А помнишь, Саня, тот дождливый день?
Канадский миротворец пролетел
Подброшенный взрывной волной по небу
И удивлённый взгляд застекленел…
А в пять утра добротный артобстрел?
А море разноцветных беженцев к обеду?
Нас не поймут «афганцы» и «чеченцы»
У них призыв-приказ-долг-злые дали
А мы с тобой свободно выбирали
На что мы шли — мы точно знали.
Им не понять, за что же за Дунаем
На рубежах чужой для них войны
Ребята из России погибали.
Мы чудики для них, Сашок,
А кое для кого и мудаки.
Ну ладно, всё, Сашок, бывай!
Тут что-то холодно становится опять
Ты, это, небо там топить не забывай
Чего-нибудь «за устречу» найди,
И не скучай, и не грусти.
Придём — расскажем всё.
Давай!
+++
Пусть белый бант безумия не расцветёт на бритой голове…
Пусть маки ран не пустят корни
В твоей широкой зательняшенной груди
Пусть в утку неглубокую не соскребут мозги
Пусть член не упадёт в ведро с руками
И вместо ног не вырастут железные штыри
Пусть врач не перепутает яичницу с глазами
И пусть недавний школьник в восемнадцать лет
Тебя не кинет в цинковый пенал
И пусть в мешок из собственной же кожи
Не нашпигует и не втиснет тело
Небесный Высший Добрый Трибунал…
Когда вернёшься, пусть учёная война
Налево и направо по цепи не ходит
Пусть самым странным словом будет «бакалея»
И пусть ночами, в муках, кочубея,
Не будешь ты кричать во сне:
«стреляй, коли, мочи, огня! воды! патроны мне!»
И будешь путаться, произнося:
«Афганистам», «Сечня», «Икар», «Бреднам», «Колея»
Пусть спирт не будешь прятать ты под коркой хлеба
И молча костыли отодвигать на счёте «три»
Пусть «лифчик» затаит хоть что-то от жены
«Рожок» ты купишь в булочной, грызи!
«Зелёнка» пусть лишь будет детским препаратом
И пусть не будешь ты солдатом…
Всё понял, человек? Рождайся!
Давай попробуем? Живи!
Открой глаза! Вот свет! Смотри!
+++
две тысячи Anno Domini
час Крысы, я ещё жив
цианистый калий не возымел силы
доктора здесь давно на больных
совершенствуются в медицине
подхожу к окну
форточки чёрный квадрат
кто-то на раме в углу
нацарапал гвоздём «Малевич»
а за окном в слабоумном снегу
лежит тихий больничный сад…
история себя наверно повторит
как в сорок первом Троя мирно спит
уходит разум в пустоту шприца
и вену кровь немного холоди
смерть нас взрослит
и от того сама взрослеет
и с каждым разом понемногу хорошеет
но нам пока отчаянно претит
её своей невестой называть
погибнув пару раз
нам снова скучно помирать
мы продолжаем жить и воевать
ночной осмотр
врачи заходят в маскхалатах
входящий первым гибнет как тот грек
его оставил разум, он в палате
и тень его идёт к пустой кровати
и на неё ложится словно снег
Троя, тишина как в оркестровой яме
но вместо музыкантов там сегодня новый сводный батальон
солдат погибших на войне в Афганистане
в Кабуле, Грозном, Ведено, Урус-Мартане
название местности — название инструмента
оркестр играет но не слышат греки
у нас же прошлым заминирована память
в палатах рвёмся мы порой при лунном свете
как после окончания войны
на бывшем поле битвы рвутся дети
не спится мне
стакан чернил я выпиваю залпом
а в небе волчья ягода — луна
мороз творит гравюру из окна
на ней ногтём я выскребаю смотровые щели
смотрю на мир как Ку-Клукс-Клан из колпака
и вижу в воздухе застывшие качели
и вижу Марс
каналы Марса переполнены снотворным
не спится мне
не спится мне подобным
язык словно собака на цепи
по пересохшим дёснам бродит
похоже всё окончится восходом
тысячелетьем третьим, тем же богом
и передачки снова Андромахи понесут
устало Трою штурмовать опять же будут греки
так что пожалуй я покину это круг
сомкнув века, сомкну и веки
на счёте «три», на белом свете
+++
порою, невзначай, мерещится мне будто бы
пейзажи Брейгеля висят на стенах
разрушенных снарядами домов
и слышно еле-еле эхо голосов
тех сербов, что лет семь назад здесь полегли…
и амбразура сотворённая из книг
то прозой, то стихом
на ветерке тихонько шелестит…
прости меня, родная Сербия, прости
прости, что в той единственной атаке
меня контуженного вынесли свои
и в рукопашной не схватился я с хорватом
прости меня, пойми и осуди
я в неоплатном пред тобой долгу
и даже в тесном дружеском кругу
меня вдруг начинает так трясти
что закипает кровь и разум мой мутнеет
и захлебнувшись памятью, шалею…
но продолжаю всё бесцельно жить
в Москве, в убогой злой глуши…
+++
ты откроешь мне дверь
и накроешь на стол
ты застелишь постель
и начнёшь разговор
ты раскроешь мне душу
начнёт таять твой лёд
и глаза вдруг прольют
что рука не прольёт
я скажу про поход
про войну, про чужбину
как я равлся домой
как стреляли мне в спину
как держали в плену
как я был рядовой
как друзья мою смерть
накормили собой
будешь слушать ты молча
и не скажешь ни слова
всё прочту по глазам
мне не надо другого…
вот такие вот мысли
думал я до тех пор
пока кто-то не свистнул
и не щёлкнул затвор!
с небра падают чайки
как декабрьский снежок
ты на кухне в Москве
попиваешь чаёк
я застыну на миг
вот приснится же сон!
я опять на войне
я сошёл на перрон.
+++
ноябрь, ноябрь
ноябрь прошитый белыми стежками декабря
тревожны небеса
рассыпчатые сны ещё дымятся в голове прохладным утром
деревья под землёй сплетают корни в буквы
вернее здесь — арабской вязью в суры из Корана
но вот снимает выстрел душу с ручника
и вывернув дырявые карманы
она взмывает над горами
и наблюдает бой издалека
что мне любовь твоя в такие дни
пыль на броне, на рукаве штормовки
мяса кусок на острие ножа
чьё-то лицо в прицеле снайперской винтовки
что почерк мой тебе — я не пишу
лишь может быть зелёной тенью промелькну
на заднем фоне журналистской зарисовки
иль стану цифрой в ежедневной сводке
ты новости внимательней смотри
слышал у вас подорожал бензин
упала жизнь в цене подешевела дурь и водка
я не вернусь забудь меня не жди
что мне у вас во лжи?
я остаюсь
горы ноябрь
ноябрь надкушенный молочными зубами декабря
горы ноябрь война
земля живая и живые небеса
+++
как обычно мир отдохнул и вновь война
я давно бы взял рванул на небеса
только слышу ангел где-то вдалеке
твоё имя крылом чертит на песке
перевалы, переходы, марш-броски
и по взводно гаснут наши огоньки
только свечи успевай за упокой
был коротким первый и последний бой
пусть сорвётся с губ желанных воробей
обо мне ты не тоскуй и не жалей
всё нормально вот добрался до Петра
посмотрел ему я пристально в глаза
ранним утром распахни вовсю окно
видишь в синем небе, как я высоко
улыбнись же помаши же мне рукой
я с тобою, я с тобой, а ты со мной…
+++
Сижу на кухне голым третий день,
Смотрю, как небо полыхает кровью,
И как кругами ходит моя тень
И разговариваю лаем сам с собою…
Всё кончено, возврата больше нет,
Открыла рот земля и машет холодами,
Косая наливает водку мне в стакан
И тянет руку с ржавыми гвоздями…
Убито всё, разорвана весна,
Осталась лишь моя сплошная память,
Да черти бродят в умывальнике стадами,
Я осеняю бесполезным их крестом,
Они мне машут куцыми хвостами…
Слеза сорокоградусная Бога
Всё так и не смогла преодолеть
Щеку воспоминаний. Сея смерть,
Хорваты возникали у порога.
«ratni zločinci» — «красавцы» пятого
Убийственного года…
Тогда мы быстро отступали.
И здесь сейчас, на кухне предо мной
Отрезанные головы бойцов
Лежат на подоконнике рядами,
Сверкая крупными крестьянскими зубами…
Одна из них двенадцать лет назад
На сербском мне Тарковского читала,
А день спустя
Под Книном Краины горячая земля
Поэзию и кровь её в себя впитала…
Из градусника выпиваю ртуть,
Завалена квартира вся телами,
Я брежу августом, мир бредит тополями.
Я вспомню всех
Когда
Ни
Будь.
+++
На вершине туман и не видно ни зги,
Только от склер светло.
Бросаешь копать, садишься на стул
И вглядываешься в молоко.
Ангелам плохо, им хуже всего:
Не понять где враги, где свои.
Вязок эфир, им теперь всё равно,
Убиты мы иль живы.
С той стороны противник ползет,
Он думал успеть до нас.
Всё, опоздали — огневой блиц-фокстрот.
И холм на горе Парнас.
Бросаешь стрелять, бросаешь курить,
Просто садишься на стул.
Теперь ты остался на вершине один
Охранять новых мертвых аул.
+++
Мы вспомним всех убитых и живых
Мы вспомним всех убитых и живых
И мы поможем раненым подняться
Промолвит кто-то: «Боже, дашь нам днесь!»
А я сквозь зубы: «Парни, не сдаваться!»
Вертушка делает ещё один заход
Мы высоту проклятую не сдали
Встречайте, люди, мирно Новый Год
Встречайте, люди, мирно Новый Год
Пока идут бои на перевале
Наполнит кто бокал, а кто рожок
Свинец и спирт — различные калибры
Встречайте, люди, мирно Новый Год
Встречайте, люди, мирно Новый Год
Нас с неба всех как на ладони видно
Наши позиции — надорванный конверт
Жизни бойцов читаю словно письма
Встречайте, люди, мирно Новый Год
Встречайте, люди, мирно Новый Год
Кому-то — здравие, ну а кому-то — Тризна
Мы вспомним всех убитых и живых
Мы вспомним всех убитых и живых
И мы поможем раненым подняться
Промолвит кто-то: «Боже, дашь нам днесь!»
А я сквозь зубы: «Парни, не сдаваться!»