Арабская осень. Возможен ли в Сирии переворот, подобный египетскому? (репортаж с мест)

До этой поездки я в Сирии не бывала и знала о ней то, что, в принципе, знают все: Дамаск, где гонитель христиан Савл стал апостолом Павлом, гробница Авеля, место битвы Александра Македонского и Дария, египетские фараоны, хетты, ассирийцы, крестоносцы — каких только правителей и освободителей не видела эта земля.

 

Что касается современных невзгод, то из тревожных новостей складывалось представление об охваченной беспорядками стране, где власть безжалостно расправляется с мирными демонстрантами. Дамаск, впрочем, этим информационным штампам не соответствовал категорически: столица Сирии прекрасна и полна жизни даже в Рамадан. После заката солнца в ресторанчиках ужинают, играют в нарды и домино, курят кальян. Сирийская кухня — вообще рай для гурмана: одних закусок может быть до 90. А узнав, что мы из «Русии», люди демонстрируют неподдельный энтузиазм и с ходу вступают в дискуссии — хвалят Россию, ругают «Америкийю».
 

В Сирии живут сунниты и шииты, алавиты, христиане, друзы, курды. Но все равно — к тому, что на Востоке могут мирно шагать рядом укутанная в черное мусульманка и барышня в легком топике, привыкаешь не сразу. А что тут странного, удивляются сирийцы, мы же не Саудовская Аравия, где даже иностранцам в Рамадан запрещено есть, пить и курить в светлое время суток, а местных за такие нарушения поркой наказывают! Вы вот, говорят здешние жители, лучше другое нам объясните — кто и почему решил, что в демократии острее всех в регионе сегодня нуждается именно Сирия?..
 

На рынке — другая мода: в глазах рябит от флажков, шарфиков и бейсболок с портретами Асада и повязок с проправительственной символикой. Говорят, есть спрос. Впрочем, спрос был и на портреты Каддафи в Триполи, что, как выяснилось, старому бедуину не помогло…
 

Но самое сильное впечатление — старинная мечеть Омейядов в центре столицы, символ духовного многообразия Сирии. Здесь в двух часовнях хранятся христианская святыня, голова Иоанна Крестителя, и святыня мусульманская, голова имама Хусейна. Кстати, там же на территории мечети,— гробница Саладина, султана Египта и Сирии, победителя крестоносцев. Снимать запрещено. Но флегматичный охранник все же интересуется, откуда мы.
 

— Русия? Русским можно…
 

Госпиталь

Оказывается, пули и кровь совсем рядом. Мы едем в военный госпиталь на окраине Дамаска. Палата. Молодой парень с забинтованной головой, он потерял глаз и еле говорит. Рядом — красавица сестра, лет 18. Рассказывает, что они из Латакии. Брат — офицер, ранен выстрелом в голову. Мать осталась с младшими, а она приехала, дежурит у постели. Так тут принято.
 

У постели другого — родители. По виду крестьяне, как выясняется, из провинции Идлиб. Их сын ранен в живот. Говорит: был приказ не открывать огонь, пока на них не нападут с оружием. Старуха-мать плачет. Кто-то из западных журналистов задает вопрос: а как она относится к тому, что ее сын ранен во время народных волнений? Возможно, у сирийцев недостаток крепких выражений, поэтому она говорит, что гордится сыном.
 

Можно ли поговорить с врачом? Приходим в ординаторскую. Врач явно со сна, но вежливо отвечает на вопросы. В их госпиталь поступило около 400 раненых и 205 убитых солдат и офицеров. И это только один из трех военных госпиталей Дамаска. Плюс полицейские, их лечат в своих госпиталях. Характер ранений? Много раненых в голову, шею, живот, чаще всего стреляли сверху — похоже на снайперов…
 

Всего, по данным ООН, с момента начала массовых выступлений в Сирии в марте 2011-го погибло около 2,2 тысячи человек. Цифры даются со слов оппозиционеров, зачастую анонимных. Так, английская «Гардиан» с такой же вот ссылкой сообщает: во время Рамадана погиб «минимум 551 человек». Подтверждений нет. Но решение о нефтяных санкциях ЕС принял.
 

Бывает и круче. «Аль-Джазира» рассказывает о «жертве режима» — рядовом Малике Баглюле, отказавшемся стрелять в народ и убитом силами безопасности. Поднимается волна. На следующий день «покойный», выступая по сирийскому ТВ, сообщает: стрелять в свой народ он не хочет, но от него этого и не требуют. Эта информация не выходит за пределы Сирии.
 

Это не говоря уж о том, что кто и как считал, непонятно. Непонятно, входят ли в цифры ООН военные с полицейскими — нам говорят, их погибло уже почти 600 человек. Или как считают тех мирных жителей, которые стали жертвами боевиков? Вот пример: 22 августа в городе Мхарда обстрелян пассажирский автобус, погибла женщина, ранен солдат. А через день в Хомсе нашли тела 14 убитых, замученных боевиками. Среди них — новобранец Хусам Хассун, ехал в военкомат за военным билетом, и пожилой крестьянин Хайсам Нааме Жоржиос, собрался за покупками в город. Они тоже идут по разряду «жертвы режима»?
 

Власть на баррикадах

Судя по всему, приглашающая сторона надеется, что мы если и не разберемся в происходящем, то хотя бы задумаемся. Мы — это представители 18 стран, которые в течение 4 дней по замыслу организаторов («Свободного национального движения Сирии») должны убедиться, что власть справляется с кризисом.
 

«Свободное национальное движение» — это попытка создать широкое объединение из сил, противостоящих внешнему вмешательству, от профсоюзов до правозащитников, конечно, при поддержке власти. В него входят и представители умеренной оппозиции, и организации сирийцев, живущих за рубежом (в том числе в России), но самое интересное — неформальные участники. События в Ливии сделали угрозу внешнего вторжения настолько зримой, что в жестко структурированном сирийском обществе возникают объединения в поддержку президента и независимости снизу. Новое явление — молодежь, которая объединяется через социальные сети, чтобы «опровергать ложь о Сирии»: это по ее просьбе в феврале власти перестали блокировать Facebook, Youtube.
 

Этих юных бойцов в камуфляжных футболках с портретами отца и сына Асада мы встречали на улицах Дамаска. Поле их боя — ЖЖ, Twitter, Facebook, где они объясняют примерно следующее: Сирия жила нормально, конечно, с проблемами (молодежь волнует прежде всего безработица), но при новом президенте приступила к модернизации (условно ее можно сравнить с нашей перестройкой). Но арабская весна вывела на улицы демонстрации с социально-экономическими требованиями. А затем вмешалась и третья сила — вместе с информационной атакой на Сирию в бой пошли реальные боевики, убивающие как военных, так и гражданских. Вот что, собственно, и творится в стране, объясняют проправительственные активисты в Сети.
 

Власти, конечно, сделали выводы из событий арабской весны, но активную молодежь, которая в Египте и Тунисе смела правящие режимы, на сторону правительства в Сирии приводит ощущение внешней угрозы и опасность раскола страны. А прорывать информационную блокаду ей помогает православная церковь во главе с Антиохийским патриархом Игнатием.
 

Резоны сирийских христиан того же характера, поддержка власти для них — вопрос жизни и смерти. В Сирии вторая после Египта христианская община на Ближнем Востоке: каждый десятый сириец — христианин, у них есть даже свои суды по гражданским делам. Но сегодня традиционная сирийская веротерпимость под угрозой. Один из священников на встрече с нами признал: христиане живут в страхе за будущее. Немудрено, если один из лозунгов радикальной исламистской оппозиции звучит так: «Алавитов — в могилу, христиан — в Бейрут!»
 

Старая и новая оппозиция

По понятным причинам с представителями непримиримой оппозиции новой волны мы в Сирии не встречались. И дело не только в формате поездки. Оппозиция руководит процессом из-за границы. Но что касается традиционных внутрисирийских оппозиционеров, стажу борьбы которых могли бы позавидовать и советские диссиденты, то в нынешней ситуации с их стороны тоже нередко звучат призывы к диалогу с властями.
 

Один из таких, правозащитник Салим Хейрбек, окончил Институт дружбы народов. Когда в Хаме в 1982-м вспыхнуло восстание «Братьев-мусульман», выступил в Дамаске на собрании интеллигенции с призывом к либерализации режима. «И власти, и «Братья-мусульмане» говорили: кто не с нами, тот против нас,— говорит он.— А я выступал за диалог».
 

Доктора Салима арестовали. Он просидел в тюрьме 13 лет, 12 из них без суда. Собственно, режим Асада-старшего требовал от него одного — отказаться от своих слов и политической деятельности. Он не соглашался. И продолжал сидеть.
 

— А почему вы не согласились?
 

Он спокойно, без вызова говорит:
 

— Я — свободный человек.
 

Мы сидим в уютной, вполне европейской квартире доктора Салима. Жена, преподаватель истории в Университете Дамаска, приносит фрукты, вино.
 

— Первые два года я сидел в старой крепости Дамаска, там не давали читать, и я научился делать такие штуки, не знаю, как по-русски… — говорит он и просит жену показать.
 

«Такие штуки» — это кошельки и серьги из бисера.
 

— Я хотел сделать подарок к юбилею своего института в Москве. И сделал — глобус из бисера и белого голубя на нем. Он сейчас хранится в РУДН, мне рассказывали.
 

Отсидевший 13 лет за призыв к диалогу власти и оппозиции, доктор Салим призывает к диалогу и сейчас: другого способа спасти страну он не видит.
 

— Когда все началось в марте, я и мой друг Фейсал Фауаз послали письмо президенту о том, что нужно обновлять режим. Затем я встречался с помощником президента генералом Мухаммедом Насифом и советником доктором Бусейной Шаабан. Мы, оппозиция, предложили созвать общенациональный съезд с участием как оппозиции, так и сторонников режима. Съезд должен выработать предложения по изменению законодательной системы. А президент гарантирует, что выполнит эти предложения в определенный срок. Затем — новые выборы, новая Конституция и новое правительство. Наши идеи, как нам казалось, встречены с интересом. Но серьезные сдвиги запаздывают.
 

Мы надеемся, что президент сам поведет страну по пути реформ. Тогда мы поддержим его. У оппозиции нет реальных лидеров. Те люди из Америки и Франции, что приезжали в Москву, никого, кроме себя, не представляют. Я их всех знаю. Они и трех сирийцев не представляют…
 

Причины недовольства доктор Салим определяет по-перестроечному: экономика и отсутствие многопартийности. Не боится ли он, что под предлогом борьбы за демократию его страну постигнет судьба Ливии? Правозащитник жестко говорит:
 

— Мы против любого иностранного вмешательства в дела Сирии, и помощь нам не нужна. Америке напевать на демократию в Сирии. У нее свои интересы: Сирия — ключевая страна, положение в ней влияет на Ирак, Иран, Ливан, Палестину, Турцию. Мы сами разберемся в своих делах.
 

Опыт других арабских стран в Сирии — постоянный предмет обсуждения. Говорят не столько о Египте с Тунисом, сколько о Ливии, разрушенной гражданской войны и иностранным вмешательством, и еще больше — об Ираке. Последнее неудивительно — после того как в эту страну пришли американцы, в Сирию бежали до 3 миллионов иракцев.
 

Один из них — доктор Халид Альяс, поэт, ученый и диссидент. Он был политическим противником Саддама Хусейна, с которым, к слову, учился в одной школе. Альяс эмигрировал, жил 10 лет в Ливии. После Саддама вернулся, преподавал в Багдадском университете. И снова вынужден эмигрировать.
 

— Война закончилась в 2003-м, но в Ираке каждый день гибнут. Уничтожается интеллигенция. Почти не осталось христиан — они бежали в Ливан и Сирию. Погибло более 2 миллионов. 5 миллионов сирот. Религиозные фанатики — жестокие люди, они ненавидят всех, кто на них не похож. Теперь они рвутся к власти в Сирии, чтобы устроить здесь второй Ирак.
 

Действительно, трудно отделаться от ощущения, что непримиримой сирийской оппозиции, вдохновленной примером Ливии, поддержкой Запада и уже создавшей свой переходный национальный совет с профессором Сорбонны во главе, нужна не демократизация, а только власть. Никакие реформы их не устроят. Даже если Асад провозгласит, что анархия — мать порядка.
 

Хама

Едем в Хаму, 200 км от Дамаска. Она упоминается в Библии как столица Ханаанского царства. В 80-е — оплот «Братьев-мусульман», чье восстание жестко подавил Асад-старший. Центр серьезных столкновений и в ходе нынешнего кризиса, но с той разницей, что армия на сей раз работала не так топорно, а несколько дней назад была выведена из города. Но утром перед выездом «Аль-Джазира» передает: ночью в Хаме в столкновениях с военными погибло пять человек. Неужели опять началось?
 

На улицах Хамы все кажется спокойным. Военных не видно. Кое-где — у правительственных зданий, у пунктов связи — посты, укрепленные мешками с песком. Встреча с губернатором, недавно сменившим, как нам объяснили, старого, крайне непопулярного.
 

Анас Наим рассказывает: все началось с протестов местных жителей. Требования — социально-экономические. Однако затем в Хаме начали стрелять в представителей власти, расправляться с военными и полицейскими. Последовала реакция военных, что, к сожалению, привело к жертвам и среди мирного населения.
 

— Мы начинаем понимать, кто стоит за погромами и убийствами представителей власти. Сейчас ведется расследование,— говорит Анас Наим.
 

Пока иностранцы вежливо слушают губернатора, мы решаем выйти на улицу — поговорить с народом. С нами две камеры — Первого канала и Белорусского телевидения.
 

Через 5 минут вокруг нас уже толпа, в основном молодые мужчины. Через 10 — несанкционированный митинг, выплеснувшийся на проезжую часть. Это как раз те, кто недоволен властью: Асад должен уйти! Они стреляли!
 

Поразительно, но ни полиция, ни силы безопасности (хотя мы рядом с резиденцией губернатора) не вмешиваются. Регулировщик пытается загнать толпу на тротуар — пробка, машины сигналят отчаянно. На него никто не обращает внимания.
 

— Чего вы хотите?
 

— Асад должен уйти.
 

— А кто придет вместо него?
 

— Это неважно. Все будет хорошо, будет свобода.
 

Говорят несколько человек, остальные слушают молча. Но накал нарастает. В разговор вступает молодой человек, говорит он по-русски. Учился вроде у нас, но подробностей не сообщает. Зато рассказывает про дядю: его арестовали, когда вошла армия, у него была рана, решили, что он участвовал в столкновениях. Потом родным отдали его тело. Его убили. Он волнуется, голос дрожит, дрожат руки. Говорит очень эмоционально.
 

Когда мы проходим мимо этого места через 20 минут, он рассказывает то же с теми же интонациями, уже по-арабски, подошедшим по нашим следам журналистам из других стран.
 

Краткий обзор мест боев. Едем к клубу, где были убиты и сожжены 20 солдат и офицеров. Пахнет гарью, под ногами хрустят стекла.
 

Дворец правосудия. Вскрытые сейфы. Пепел от сожженных документов, в том числе и уголовных дел.
 

Полицейский участок, где заживо сгорели 17 человек. И почему-то разгромленная детская площадка рядом.
 

Кажется, на этой древней земле уже было все. Здесь, в Сирии, совершилось первое на земле убийство — в пещере на горе Касьюн над Дамаском Каин убил Авеля. Там же его гробница.
 

Напряжение ощущается в Хаме физически: здесь пролилась кровь. Уезжаем с тяжелым сердцем. Огромный памятник Хафезу Асаду приветствует нас с горы.По дороге звонок из Дамаска. Оказывается, «Аль-Джазира» передала: на делегацию напали, у нас двое раненых, а мирное население Хамы обстреливают из танков. Пока эта сводка не попала на русские информленты, хватаемся за мобильные и звоним в Москву успокоить родных…

 

***

Источник  — https://www.kommersant.ru/doc/1766383